По меркам массового советского кинематографа это были вполне крепкие фильмы из разряда «середняков». И если взять, к примеру, «Порожний рейс», то он в прокате-63 собрал 23 миллиона зрителей, что было хорошим показателем. Но среди яйцеголовых критиков и отдельных режиссеров такого рода кино считалось плохим, чуть ли не из разряда «проститутских», поскольку конкретно создавалось в угоду партийной идеологии и не содержало в себе никакой «фиги» (игра в «фигушки» стала набирать популярность в среде советской творческой интеллигенции именно на исходе хрущевской «оттепели»). Поэтому устроители фестиваля из киношной среды даже во сне мечтали о том, чтобы какая-нибудь оказия поставила заслон на пути априори объявленных победителями номинантов. И такая оказия случилась.
Буквально накануне открытия фестиваля свою последнюю картину – те самые «8 с половиной» – согласился привезти в Москву Федерико Феллини. Официальные власти в лице Отдела культуры ЦК КПСС и Министерства культуры были против этого, но побоялись возразить, поскольку не хотели портить отношения с Итальянской компартией (та поддерживала режиссеров-неореалистов, некоторые из которых состояли в ее рядах), где происходили сложные процессы. Там лидер партии Пальмиро Тольятти выступил против хрущевской линии, объявленной на ХХII съезде КПСС (дальнейшее разоблачение культа личности Сталина и разрыв с Компартией Китая), а остальное руководство ИКП поддержало Хрущева. Эти разногласия накалили отношения в международном коммунистическом движении, из-за чего Москва не хотела подливать масла в огонь, отвергая картину выдающегося итальянского режиссера Феллини. Короче, он приехал на МКФ.
Две фестивальные недели пролетели как один день, и вот настал волнительный момент: жюри должно было решить, какой из представленных в конкурсе фильмов достоин главного приза. А в жюри входили весьма известные в киношном мире люди из разных стран. Назову эти имена: Жан Марэ (Франция), Стэнли Краймер (США), Кийхико Усихара (Япония), Серджо Амидеи (Италия), Шакен Айманов (СССР), Душан Вукотич (Югославия), Ян Прохазка (ЧССР), Сатьяджит Рей (Индия), Мохаммед Керим (Египет), Нельсон Перейра дус Сантус (Бразилия). Возглавлял же этот киношный ареопаг (то есть был председателем жюри) советский режиссер Григорий Чухрай – как мы помним, один из фаворитов либералов в советском кинематографе.
Первым бучу поднял член жюри от Италии Серджо Амидеи, который, прекрасно поняв, каким картинам советские власти прочат главный приз, а каким нет, буквально взорвался от негодования. В самый разгар фестиваля он вдруг заявил, что не будет голосовать за советский «Порожний рейс», и если этот фильм не снимут с конкурса, то он немедленно покинет фестиваль. Успокаивать итальянца отправился Чухрай.
Разговор у них получился доброжелательный, но весьма бурный. Амидеи удивлялся: дескать, у вас же есть прекрасные фильмы, а вы присылаете на фестиваль какую-то ерунду. На что Чухрай заметил: мол, теперь ты будешь знать, что у нас выходят и плохие картины. Услышав это, итальянец успокоился, поняв, что Чухрай на его стороне. И спросил в открытую: «Ты не будешь защищать этот фильм?» – «Не буду», – честно ответил Чухрай.
На этом скандал был исчерпан, но не разговор. Итальянца вдруг стала сильно интересовать проблема, которая была главной в фильме: зачем шофер Хромов сливает бензин? И Чухрай потратил еще добрых полчаса, чтобы объяснить итальянцу, а также и другим членам жюри, которые присутствовали при их разговоре, что такое социалистическое соревнование и как отдельные нечестные люди пытаются стать его победителями в обход установившихся правил.
Между тем мнения членов жюри по поводу фильма Феллини разделились. Например, Душан Вукотич назвал его педерастическим, Ян Прохазка его поддержал и тоже объявил, что голосовать за него не будет. К их мнению присоединились еще пара человек (например, казахский режиссер Шакен Айманов). Однако остальные члены жюри взяли сторону Амидеи. Жан Марэ, например, сказал, что на фестивале не было фильма, который мог бы сравниться с творением Феллини, а Стэнли Краймер выразился еще более витиевато. Он сказал: «Я мужчина и каждый день вынужден бриться. При этом я смотрю в зеркало. Так вот, чтобы мне не было стыдно смотреть на свою физиономию, я хочу заявить: меня не было на этом фестивале...»
Произнеся сей монолог, американец покинул комнату заседаний (штаб фестиваля размещался в гостинице «Россия»). Следом за ним последовали остальные несогласные: индиец Сатьяджит Рей, японец Кийхико Усихара, египтянин Мохаммед Керим, а также Жан Марэ. Ситуация создалась патовая. Однако Чухрай взялся ее «разрулить». Он объявил перерыв и отправился прямиком к председателю Госкино Алексею Романову, кабинет которого на время фестиваля находился в той же «России».
Вспоминает Г. Чухрай: «В кабинете Романова уже был Александр Караганов, который был моим заместителем и присутствовал на всех заседаниях. Романов, весь красный от волнения, дозванивался до начальства по телефонам. Была суббота, и никого невозможно было застать, а он, не имея указания, не знал, как ему поступить.
– Вот видите, – сказал он с досадой. – Я же вас предупреждал. Это ваше влияние. Вы подстрекали членов жюри...
– Никого он не подстрекал, – вступился за меня Караганов.
– Я знаю, что говорю. Мне докладывали, – настаивал Романов.
Вошел молодой человек – «искусствовед в штатском» – и сообщил, что на Центральном телеграфе лежит пачка телеграмм до особого распоряжения о скандале на Московском фестивале. Я посмотрел на часы и вышел. По дороге ко мне обратилась взволнованная Симона Синьоре:
– Скажите, что происходит?!
Я был знаком с ней, встречался с ней и Ивом Монтаном во Франции. Но что я мог ей сказать? Отделался заверением, что все будет в порядке, извинился и поспешил в зал заседаний жюри. Я очень волновался, все ли придут, не придется ли просить, уговаривать каждого отдельно. А они будут упираться, отказываться... Но, к моему удивлению, пришли сразу все. Никаких обид. Все улыбаются, как будто ничего не произошло. Нельсон Перейра дус Сантус изложил свою формулировку. Все ее приняли и приступили к распределению остальных призов. Появился А. Караганов с предложениями Романова. Я сказал, что уже принято решение и другого мы принимать не будем...»
Читатель вправе спросить, зачем было тому же Романову и его кураторам из ЦК так возражать против фильма Феллини? Неужели все дело было в ложно понятом патриотизме: мол, лучшим должна быть только советская картина, какого бы качества она ни была? Нет, дело было не только в этом. Ведь фильм «Знакомьтесь, Балуев!», при всей его художественной беспомощности, являл собой оптимистическое произведение, в то время как фильм Феллини наоборот. Именно об этом, кстати, и написал в своем отклике на победу Феллини киновед Ростислав Юренев («Советская культура» от 20 июля 1963 года). Статья называлась «Смятенный мир Федерико Феллини». В ней давался подробный анализ фильма и в конце следовало следующее резюме:
«Я не осмеливаюсь сказать Феллини, что он неправ. Феллини слишком большой и честный художник, он лучше меня знает свою психологию, свой мир. Но я должен сказать Феллини, что мир, изображенный им в фильме „Восемь с половиной“, безнадежен, бесперспективен, страшен. Какую же социальную позицию займет художник на нашей борющейся, мечтающей о лучшем будущем земле? В какой из сражающихся лагерей он поведет своих персонажей? Замкнутое движение по кругу в хороводе никуда не приведет...»
Однако этого выступления властям оказалось недостаточно, и спустя несколько дней, 29 июля, в Оргкомитете Союза работников кинематографии СССР состоялась пресс-конференция. На ней выступил сам председатель Госкино СССР Алексей Романов, который, касаясь фильма Феллини, заявил следующее:
«Большой приз фестиваля международное жюри присудило, как известно, фильму „Восемь с половиной“ итальянского режиссера Федерико Феллини „за выдающуюся творческую режиссерскую работу, в которой он отражает внутреннюю борьбу художника в поисках правды“.
В этом заключении, принятом жюри, признается как неоспоримое достоинство фильма выдающееся режиссерское мастерство его автора, благородство его творческих целей и внутренняя честность.
В этом мы согласны с заключением жюри.
Однако и у нас в стране, и за рубежом печать справедливо отмечала, что советские зрители, как, впрочем, и итальянские, в массе своей не принимают этот фильм, и отнюдь не потому, что они «его не понимают». Все дело в том, что идейно-философская концепция этого фильма противоречит нашему мировоззрению. Она является в высшей степени противоречивой и расплывчатой, мир его образов смутен и болезнен, а форма необычайно усложнена. Выворачивая наизнанку внутренний мир своего героя, выставляя напоказ самые неприглядные, темные стороны, Феллини создал произведение глубоко пессимистическое по своему звучанию, произведение, далекое от народной жизни.
Мы думаем, что Федерико Феллини, большой художник, в своих новых фильмах преодолеет этот надрыв и создаст произведения, которые будут пробуждать в человеке мужество и волю. Об этом своем желании режиссер заявил, возвратившись на родину...
К сожалению, в некоторых зарубежных органах печати появились неверные, дезориентирующие мировую общественность суждения и замечания. Так, ряд газет пытается трактовать присуждение международным жюри фильму Ф. Феллини Большого приза как какую-то «уступку советских коммунистов западной идеологии, как отказ деятелей советского искусства от основополагающих принципов советского искусства. Такие попытки мы со всей решительностью отметаем...»
Кураторы советского кинематографа от ЦК КПСС прекрасно понимали, что этим присуждением Большого приза фестиваля фильму Феллини они проигрывают свое микросражение против либеральной фронды, которая продолжала возносить на щит эстетику итальянского неореализма. И это при том, что совсем недавно, буквально на днях (2–7 июня 1963 года), в Союзе работников кинематографии проходил семинар под названием «О реакционной сущности современных доктрин буржуазной киноэстетики». Теперь получалось, что через полтора месяца после этого семинара победителем МКФ становится фильм, где эта буржуазная киноэстетика представлена во всей своей красе. А оптимистическая советская лента «Знакомьтесь, Балуев!» удостаивается всего лишь утешительного приза жюри, а «Порожний рейс» – Серебряного приза.
Между тем определяющим фактором в победе на МКФ фильма Феллини стала политическая ситуация. А именно: разрыв дипломатических отношений с Китаем, который последовал 14 июля (то есть в разгар фестиваля), когда свет увидело письмо ЦК КП Китая, где КПСС обвинялась в том, что она забыла о мировой революции и капитулировала перед империализмом во время «карибского кризиса». Сразу после этого советские власти разорвали дипотношения с Китаем и выслали всех китайских дипломатов из Москвы. Таким образом, верх в хрущевском окружении взяли те деятели, кто давно агитировал за отказ от дружбы с Китаем. Именно эти деятели (Федор Бурлацкий, Георгий Арбатов, Александр Бовин и др.) стали авторами «Открытого письма ЦК КПСС китайскому руководству», ставившему окончательный крест на былой советско-китайской дружбе. Как пишет историк О. Платонов:
«Со времен Хрущева в аппарате ЦК формируется целый клан закулисных политиков, заинтересованных в продолжении конфронтации с Китаем и ориентирующихся на Запад. Трудно сказать, что больше определяло здесь их мотивы – боязнь ответственности за участие в первоначальном ошибочном решении на конфронтацию с Китаем или просто тщательно скрываемая ненависть к Русскому государству, стремление нанести ему ущерб любой ценой. Скорее всего присутствовали оба мотива...
Разрыв с Китаем, а впоследствии и с Албанией резко ухудшил международное геополитическое положение СССР. Морские и воздушные коммуникации Китая и Албании имели большое стратегическое значение для развития обороны нашей страны. Кроме этого, единое союзническое пространство обеспечивало эффективный общий фронт, противостоящий западному экспансионизму и агрессии. В результате СССР не только ослабил свои мировые позиции, но и получил по всей советско-китайской границе постоянный очаг напряженности...
Разрыв между СССР и Китаем сильно подорвал устойчивость международных позиций нашей страны, подтолкнув ее к проведению невыгодной для СССР западноцентристской политики. Сознательно вступив в конфронтацию с Китаем, Хрущев дал начало расколу международного антизападного лагеря. Испортив отношения с Китаем, он был вынужден отойти от принципиальной позиции в отношении США и других западных стран. Движение в сторону Запада стало реакцией на спровоцированную им конфронтацию с Китаем. От такой политики выиграл только Запад, который всячески старался усилить противоречия между великими антизападными державами, предлагая каждой стороне свою поддержку против другой стороны...»
Возвращаясь к итогам МКФ, отметим, что, давая команду присудить главный приз фильму итальянского режиссера (а такая команда шла непосредственно из ЦК КПСС), советские лидеры делали реверанс в сторону тех деятелей ИКП, кто выступал против позиции П. Тольятти (то есть был за разрыв отношений СССР с Китаем). Таким образом, западники из ЦК КПСС сумели тогда переиграть державников. Эта победа (разрыв с Китаем и курс на западноцентристскую политику) в итоге окажется роковой в судьбе СССР: она позволит укрепиться во власти западникам (тот же Г. Арбатов в 1967 году возглавит Институт США и Канады), а также выпестует еврокоммунизм, разрядку и перестройку «по Горбачеву».
Интриги кинопроката
Между тем, несмотря на победу на МКФ, фильму Феллини дорога в советский кинопрокат была заказана. Его имели возможность смотреть только избранные: работники советского кинематографа, допущенные к святая святых – к Госфильмофонду. Впрочем, подавляющая часть советских людей по большому счету об этом запрете практически не скорбела – для них фильм «8 с половиной» был бы полной абракадаброй. Гораздо обиднее, к примеру, для миллионов советских зрителей был запрет на другой зарубежный фильм – американский вестерн «Великолепная семерка», который последовал за год до скандала с фильмом Феллини. Чтобы читателю стало понятно, о чем идет речь, стоит рассказать об этом более подробно.
Вестерн «Великолепная семерка» был снят в 1960 году на независимой киностудии «Мириш-Альфа» режиссером Джоном Стерджесом. Этот постановщик пришел в кино в 1932 году, до этого успев создать чуть меньше десятка картин, причем некоторые из них в жанре вестерна: «Побег из Форта Браво» (1954), «Перестрелка в О’Кей Коралл» (1956). Однако именно «Семерке» суждено будет стать визитной карточкой режиссера.
Идея снять эту картину появилась у него после просмотра картины Акиры Куросавы «Семь самураев» (1954), которая в американском прокате называлась... «Великолепная семерка» (сами жители Страны восходящего солнца называли вестерны по-японски кэнгэки). Сюжет обоих фильмов был одинаков: жители захолустного селения, страдающие от набегов бандитов, нанимают для защиты семерых авантюристов. Американская критика фильм Стерджеса приняла сдержанно, поэтому когда советские кинопрокатчики внезапно изъявили желание купить «Семерку» для показа в Советском Союзе, американцы недоумевали: дескать, у нас есть вестерны и получше. Но эти недоумения так и остались без ответа.
На экраны нашей страны «Великолепная семерка» вышла в июне 1962 года. Сказать, что фильм пользовался успехом, – значит ничего не сказать. Триумф был просто фантастический: нечто подобное в Советском Союзе происходило во времена демонстрации «Дилижанса» и «Тарзана» в конце 40-х и начале 50-х годов. Копий фильма не хватало, их отрывали от проявочных машин копировальных фабрик и бросали во все города и села Советского Союза. На «Семерку» ломились как взрослые, так и дети, причем последние смотрели картину по нескольку раз подряд. Они же растащили фильм на цитаты. Самой популярной была та, что изрекал невозмутимый Крис в исполнении Юла Бриннера: «Друзей нет. Врагов нет. Живых врагов нет».
Между тем фильм не успел выйти в прокат, как официальная критика начала подвергать его яростной обструкции. И вновь здесь оказалась замешана политика. Фильм закупался советским прокатом в 1961 году, когда отношения между СССР и США были если не теплыми, то вполне сносными (в июне того года Хрущев впервые встретился в Вене с новым президентом Америки Джоном Кеннеди). Однако затем эти отношения охладели, а потом и вовсе едва не привели к ядерной войне (речь идет о «карибском кризисе» октября 62-го года). И «Великолепную семерку» угораздило выйти в прокат аккурат в разгар этого осложнения отношений между двумя сверхдержавами. Вот почему официальная советская критика упрекала фильм не за художественные недостатки, а за идеологические. В качестве примера приведу слова критика Н. Михайловой, которая так отозвалась на выход «Семерки» на советский экран:
«Стоит попристальнее всмотреться в сущность событий, показанных на экране, чтобы понять: красивая мишура в виде цирковых трюков и пиротехнических эффектов скрывает за собой вещи куда более значительные...
Эта картина с двойным дном. Сладкое на поверхности, горькое спрятано подальше...
А вот и второй слой картины. Оказывается, благородные стремления и беззаветная храбрость присущи только американским ковбоям, этим рыцарям без страха и упрека. Если бы не они, кто избавил бы мексиканских крестьян от разорительных набегов?..
Однако киносказка, поставленная на высоком профессиональном уровне, плохо вяжется с хорошо известными фактами...
Действительно, головорезов, отлично владеющих холодным и горячим оружием, в Америке немало. Не из их ли числа вербуются наемные убийцы, которые совершают диверсии против революционной Кубы, разжигают войну в Конго или во Вьетнаме, бесчинствуют на Тайване...
В вопиющем противоречии с фактами с помощью фильмов вроде «Великолепной семерки» создается легенда о добрых американцах, которые спешат на помощь народам, попавшим в беду».
Эта статья стала первой ласточкой в том потоке оглушительной критики, которая обрушилась на «Великолепную семерку». Причем в этот хор вплел свой голос даже Первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев. 13 июля 1962 года в беседе с американскими журналистами он, что называется, тяжелым катком прошелся по адресу вестерна Стерджеса. Дословно это выглядело следующим образом:
«Я смотрел картину „Великолепная семерка“. Артисты, занятые в ней, прекрасно играют. Мы выпустили ее на экран и получили за это много упреков. В нашей печати выступали педагоги. Была опубликована критическая статья под названием „Двойка за семерку“. В этой статье говорилось, что кинофильм плохо воздействует на воспитание молодежи. Я согласен с педагогами. У вас, американцев, сплошь и рядом на экранах идут такие кинофильмы, где бьют друг друга в лицо, истязают, убивают людей, в фильмах много извращенного. У вас это считается интересным. У нас же проповедование подобных явлений считается вредным...»
Сегодняшнему читателю читать эти строки странно. Ведь на наших теперешних экранах насилие и кровь стали привычным явлением и то, что вытворяют герои «Великолепной семерки», кажется невинным зрелищем. Однако сорок лет назад жители нашей страны мыслили совершенно иначе (имеется в виду большинство). Хотя в словах Хрущева можно найти и некое лукавство. «Семерка» подвергалась критике не только за показ насилия, но и за свою принадлежность к идеологическому противнику – США. Но сказать это в открытую, да еще в беседе с американцами, Хрущев не мог. Однако, по сути, он был прав.
Не секрет, что голливудская продукция несет в себе мощный идеологический заряд. Имя ему – пропаганда американского образа жизни. Поэтому не случайно, что после выхода «Семерки» в прокат миллионы советских мальчишек стали играть во дворах именно в американских ковбоев. Пусть смелых и благородных, но именно американских. А это с точки зрения большой политики было недопустимо. Это потом, в конце 80-х годов, горбачевская власть допустит, чтобы в советских видеосалонах крутился фильм «Рэмбо-3», где американский вояка Рэмбо в исполнении Сильвестра Сталлоне помогал афганским душманам десятками убивать советских солдат, а в хрущевские времена, несмотря на всю их противоречивость, о подобном еще никто даже помыслить не мог.
Между тем этого пассажа Хрущева, посвященного фильму, оказалось вполне достаточно, чтобы критика «Семерки» в советских СМИ была продолжена. В журнале «Советский экран» (№ 15 за 1962 год) была опубликована обширная статья специалиста по американскому кинематографу Елены Карцевой под весьма выразительным названием «Мушкетеры с кольтами за поясом». Приведу лишь отрывок из нее:
«Попробуйте вспомнить, сколько человек убито „отважной семеркой“ на протяжении картины. Вам это не удастся. Подсчет оказался бы слишком долгим и сложным. Герои с необыкновенной легкостью стреляют из своих кольтов направо и налево, и им ничего не стоит просто так, на всякий случай, „прихлопнуть“ любого парня. По мере того как смотришь на бесконечные драки и перестрелки, из которых слагается сюжет картины, невольно становится страшно за сидящих в зале мальчишек.
И эту вредную сторону картины правильно подмечают зрители в своих многочисленных письмах. Произведения, вольно или невольно пропагандирующие жестокость и убийства, являются чуждой для нас духовной пищей. Об этом справедливо сказал Н. С. Хрущев в своей беседе с американскими журналистами.
Если же говорить о воспитательной роли данного фильма, то молодежи он может принести больше вреда, чем пользы.
После просмотра «Великолепной семерки» невольно задумываешься: почему так редко появляются у нас собственные хорошие приключенческие фильмы? Разве мало у нас тем подлинно героического и романтического звучания? Или нет героев, которым стремилась бы подражать наша молодежь, жадно тянущаяся к романтике?
Ведь мушкетеры нам очень нужны! Но без кольтов за поясом!» (Кстати, бравые мушкетеры Александра Дюма без помощи кольтов отправили на тот свет не меньше людей, чем «великолепная семерка»! – Ф. Р.)
После подобных статей легко можно было представить судьбу картины: правильно, ее быстренько сняли с проката и запрятали на полку. Впоследствии ее еще раз прогонят по некоторым регионам СССР, но дожить до конца своего законного проката ей так и не удастся: в октябре 1966 года, за десять месяцев до истечения срока лицензии на право демонстрации, «Семерку» сняли окончательно. Почему именно тогда? Причин было две.
Во-первых, запрет «Великолепной семерки» и вообще американских вестернов в СССР (этот запрет снимут только в 1974 году, когда на наши экраны выйдет фильм «Золото Маккенны») дал новый толчок развитию вестернов по-советски. Последний фильм подобного жанра был выпущен в Советском Союзе в 1957 году («Огненные версты» Самсона Самсонова), после чего наступило затишье. Пока весной 1963 года – то есть сразу после скандала с «Великолепной семеркой» – в Госкино не созрела идея реанимировать вестерн по-советски, или истерн. В итоге на главной киностудии страны «Мосфильме» был дан старт созданию будущего шедевра – фильма Эдмонда Кеосаяна «Неуловимые мстители».
Во-вторых, летом 1966 года советские прокатчики приобрели первую картину из так называемой «индейской» серии фильмов восточногерманской киностудии «ДЕФА» под названием «Сыновья Большой Медведицы», где в главной роли снимался будущий «главный индеец» Советского Союза сербский актер Гойко Митич. «Дефа-вестерны» хоть и были внешне похожи на те же американские, итальянские или западногерманские, однако идеология в них была иная, социалистическая. В них индейцы выступали в образе благородных и свободолюбивых людей, а злодеями были жадные до денег белые капиталисты, а также американская армия, которая этим капиталистам всячески помогала уничтожать коренных жителей страны. «Дефа-вестерны» оказались чрезвычайно востребованы в СССР: с момента их появления на наших экранах миллионы советских детей стали играть во дворах в благородных индейцев, а американские ковбои в этих играх превратились уже в злодеев.
Стоит отметить, что скандал с «Великолепной семеркой» все же не помешал этой картине стать рекордсменом советского проката среди картин зарубежного производства. До этого рекорд посещаемости принадлежал индийскому фильму режиссера Раджа Капура «Бродяга», который в 1954 году собрал на своих сеансах 63 миллиона 700 тысяч зрителей (перед этим в лидерах ходили три фильма про Тарзана, шедшие у нас в 1952 году: «Тарзан, человек-обезьяна» собрал урожай в 42 миллиона 900 тысяч зрителей; «Тарзан в западне» – 41 миллион 300 тысяч; «Приключения Тарзана в Нью-Йорке» – 39 миллионов 700 тысяч). Вестерн «Великолепная семерка» в общей сложности посмотрели 63 миллиона 700 тысяч человек, выведя его тем самым на первое место среди зарубежных картин. На втором месте значился «Бродяга», третье место достанется через год (1967) историческому боевику американского режиссера Стенли Кубрика «Спартак», который соберет 63 миллиона зрителей.
Между тем случаев, подобных тому, что случился с «Великолепной семеркой», в советском прокате были единицы (в 60-х годах будет зафиксирован лишь еще один – с французскими комедиями про Фантомаса, о чем речь еще пойдет впереди). В остальных случаях все фильмы, закупленные за рубежом, у нас демонстрировались без особых проблем. И многие звезды зарубежного кино в СССР пользовались не меньшей популярностью, чем у себя на родине. В конце 50-х – начале 60-х годов так было с аргентинской звездой Лолитой Торрес (после фильма «Возраст любви»), франко-итальянским дуэтом в лице Жерара Филиппа и Джины Лоллобриджиды (после «Фанфана-тюльпана»), француженкой Мариной Влади (после «Колдуньи»), индийцем Раджем Капуром (после «Бродяги»), англичанином Норманом Уиздомом (после дилогии о приключениях Питкина), французом Жаном Марэ (после «Графа Монте-Кристо»), итальянкой Софи Лорен (после «Любви под вязами»), французами Жаном Габеном (после «У стен Малапаги»), Жаном Полем Бельмондо (после «На последнем дыхании»), Аленом Делоном (после «Рокко и его братья») и т. д.
Что касается фильмов производства США и звезд Голливуда, то в 60-е годы они тоже в достаточном количестве присутствовали на советских экранах (были даже пакетом куплены сразу 40 американских картин). Правда, в основном это были фильмы так называемых прогрессивных режиссеров вроде Стенли Креймера, Кинга Видора, Фреда Циннеманна, Артура Пенна, Сиднея Поллака. Развлекательных фильмов было меньше, причем большинство из них принадлежали к эпохе «немого» кино (комедии 20-х годов с участием таких комиков, как Бастер Китон, Гарри Ллойд, Монти Бэнкс). С 1958 года в наших кинотеатрах вновь появились фильмы с участием Чарли Чаплина: «День платежа», «День развлечений», «Пилигрим», «Малыш».
Между тем в первой половине 60-х годов на советские экраны удалось прорваться такой звезде Голливуда, как Мэрилин Монро. Правда, прорвалась она всего лишь единожды, поскольку тот образ, который она создавала в кино (впрочем, и в жизни тоже), олицетворял собой пропаганду латентного, а то и вовсе откровенного секса, что для целомудренного советского кинопроката было делом немыслимым. С белокурой голливудской красоткой советские зрители познакомились благодаря комедии «Некоторые предпочитают это в темпе», которая в советском прокате получила более невинное название «В джазе только девушки». История с этим фильмом началась на исходе 1963 года, когда 7 декабря председатель Госкино СССР А. Романов написал в ЦК КПСС записку следующего содержания:
«Государственный комитет Совета министров СССР по кинематографии просит разрешение приобрести в США американский художественный фильм „Некоторые предпочитают это в темпе“, производства кинокомпании США „Юнайтед Артистс“.
Кинофильм поставлен крупнейшим американским режиссером Билли Уайлдером с участием известных киноартистов: Мэрилин Монро, Тони Кэртиса и Джека Леммона.
В центре сюжета – комические похождения двух бродячих музыкантов. В фильме также показывается связь гангстерской шайки с деловыми кругами (этот пассаж специально выделялся прокатчиками, чтобы разжалобить сердца идеологов со Старой площади. – Ф. Р.).
Государственный комитет просмотрел фильм с привлечением общественных организаций, писателей и кинематографистов. Фильм положительно оценен всеми участниками просмотра и рекомендован для показа в СССР.
Стоимость фильма составит 54 тысячи инвалютных рублей.
Оплата за фильм будет произведена в соответствии с импортным планом В/О «Совэкспортфильм» за 1963 год, утвержденным Советом министров СССР.
Проект постановления ЦК КПСС прилагается».
Однако купить фильм в том году так и не удалось. То ли кураторов кино от ЦК испугала сумма за фильм (54 тысячи рублей, или 135 тысяч долларов), то ли на пути фильма встал сам Михаил Суслов, который американское кино не любил. В итоге волокита продолжалась до мая 1964 года. Именно тогда позиции Суслова серьезно пошатнулись (Хрущев уже намеревался отправить его в отставку, проча на его место Леонида Ильичева), и судьба фильма с участием Мэрилин Монро благополучно разрешилась. На очередном заседании Секретариата ЦК КПСС Леонид Брежнев дал «добро» на покупку ленты «Совэкспортфильмом». Два года спустя «В джазе...» выйдут на советский экран и соберут весьма приличную аудиторию – 43 миллиона 900 тысяч зрителей.