Словесное искусство Словесно-музыкальное искусство 7 глава

Эстетический идеал вбирает в себя диалектику обществен­ного и индивидуального, хотя степень осознанности домини­рующего общественного идеала у разных людей, конечно, не одинакова. Эстетический идеал совмещает в своей структуре общечеловеческое и конкретно-историческое содержание: при наличии общих признаков, характерных для эстетических иде­алов на разных ступенях общественного развития, важную роль играет и эстетическое своеобразие данной эпохи, ее неповто­римый социально-культурный строй. Разве случайно идеа­лом Древней Греции стал человек, бросивший вызов богам и совместивший в себе физическое и нравственное совершен­ство? Этот идеал (идеал калокагатии) сложился в аристокра­тической среде гомеровской и архаической эпох, где физичес­кая сила и ловкость, приносившая успех в гимнастических состязаниях, ставились в один ряд с высшей добродетелью -доблестью бесстрашного воина. Затем этот идеал был усвоен

греческой демократией и ярко проявился в искусстве класси­ческой эпохи (V век до н. э.), особенно в творчестве скульпто­ров Поликлета и Фидия, в поэзии Пиндара и трагедиях Со­фокла.

Совершенно иная картина открывается нашему взору\в
эпоху Средневековья. Присмотритесь к ее искусству, сосредо^
точившемуся на воплощении религиозной догматики, клери­
кальной литературе (к житиям святых, гимнам и духовным
стихам), церковной драме, к аналогичным процессам в живо­
писи, архитектуре и музыке. «Духовная» и «божественная»/
красота теперь ценится выше красоты природы. «Земное» А
лишь символическое и аллегорическое подобие «небесного».
Поэтому и человек здесь немощен телом; он - «утлый чёлн» и
«лампада на ветру»г^е===::: ^» —-~

Трансформацию представлений об эстетическом совершен­
стве можно обнаружить в процессе смены моды в истори
одежды. Если вы не принадлежите к числу законодателей
моды и как большинство людей идете «на шаг сзади» нее,
наверняка обратили внимание, что вновь появившиеся силуэ­
ты одежды и обуви, их покрой, цветовые соотношения и т. п.,
вначале могут показаться довольно странными и вызвать на­
стороженное отношение. Это не удивительно, так как ваши
представления о красивой одежде сформировались на основе
фасонов, получивших широкое распространение в практике
повседневной жизни. Но вот все чаще и чаще вам приходится
видеть людей, одетых по последней моде, и вы начинаете заме­
чать, что то, что недавно казалось странным и малоприемле-
ым, стало нравиться и явно вызывает положительное отноше-,
ние, а то, что устраивало нас вчера, сегодня не удовлетворяет и
вызывает улыбку. Что же произошлоТЧНичегаособенного: про­
сто изменился ваш идеал. ^^___^7\>

Эстетический идеал - это критерий эстетической оцен­
ки. Выступая в качестве своеобразной «шкалы отсчета», он
играет важную функциональную роль в структуре эстетичес­
кого сознания. ~——■
""' Я смотрю на рояль и говорю: «Этот рояль красив». Как
возникает такая оценка? В результате процесса восприятия в
моем сознании появляется идеальный образ рояля. Этот об-

104

Эстетшса как трпло&зфская дясциллина

раз мгновенно и помимо моей воли соотносится с моими собственными представлениями о том, каким должен быть\ красивый рояль. И если он соответствует этим представление ям, я называю его красивым. Если же такого соответствие нет, рояль получает отрицательную оценку. ^подчеркнем, что все^юзжттонёнты эстетического

сознания связаны между собой и оказывают влияние друг на друга. Рояль мне нравится, его созерцание доставляет эс­тетическое удовольствие. Это означает, что восприятие роя­ля сопровождается появлением эстетических чувств. При этом переживание моего отношения к эстетическим свой­ствам рояля становится также и следствием того, что иде­альный образ, возникший в моем сознании, соответствует моим же представлениям о красоте. Здесь, стало быть, за­действован и эстетический идеал, в соотношении с кото­рым формируется эстетическая оценка. А эстетическая оценка, в свою очередь, была бы невозможна, если бы я не обладал эстетическим вкусом, то есть вполне определенной способностью оценивать явления действительности по их эстетическим качествам и свойствам. Наконец, я произно­шу: «Этот рояль красив». Суждение об эстетических свой­ствах рояля и есть не что иное, как субъективное выражение его эстетической ценности.

Эстетическое сознание включает в себя и другие компо­ненты. Среди них есть эстетические взгляды, то есть относительно устойчивая совокупность идей, мнений, суж­дений об эстетическом в действительности и в искусстве, и эстетические теории- система знаний о сущности эстетического и путях его познания, о природе и общественной роли эстетической и художественной деятель­ности людей.

В первой лекции мы уже говорили о том, что существует два основных вида ценностей: ценности «предметные» и

♦ субъектные». «Предметные» ценности были подробно оха­
рактеризованы. Постараемся разобраться теперь, что такое

♦ субъектные» ценности (или ценности сознания).

Носителем ♦субъектных» ценностей служит норматив­ная, предписательно-оценочная сторона явлений обществен-

 

105

Лекция II

ного эстетического сознания. Если «предметные» ценности -это объекты ценностного отношения, эстетической оценки и деятельности, то «субъектные» ценности связаны со способа­ми и критериями оценок и различных эстетических предпи-саний.

Основная функция «субъектных» ценностей состоит в том, что они осуществляют необходимую социальную регуляцию эстетической деятельности. «Субъектные» ценности усваива­ются людьми, создавая специфическую основу структуры лич­ности. Они обеспечивают формирование последней и поддер­живают нормативный порядок в обществе.

Нормативная, предписательно-оценочная сторона эстети­ческого сознания включает в себя ценностные ориентации, императивы, нормы (идеальные образцы), установки и т. п.

Ценностные ориентации - это важнейшие элементы внут­ренней структуры личности, отграничивающие значимое (су­щественное) от незначимого (несущественного) для данного человека, социальной группы, типа культуры. Они проявля­ются в склонностях и пристрастиях к эстетическим ценнос­тям определенного круга. Ценностные ориентации выявля­ются в системе предпочтений индивида и свидетельствуют о том, что он считает подлинными эстетическими ценностями, а что - мнимыми. Ценностные ориентации обнаруживают тес­ную связь с такими элементами эстетического сознания, как эстетический вкус и эстетический идеал.

Императивы - это общезначимые предписания, требова­ния, запреты, безусловные принципы поведения. Они указы­вают, как нужно поступать, чтобы получить необходимый ре­зультат, и чего делать не следует, чтобы избежать нежелатель­ных последствий.

Показательно в этом смысле требование выдающегося французского композитора, крупного мастера и знатока кла-вирного искусства конца XVII - начала XVIII века Франсуа Куперена (1668-1733) добиваться «изящества исполнения» в полном соответствии с господствовавшим в то время светс­ким этикетом. Независимо от того, что играет исполнитель, он ни в коем случае не должен «гримасничать», делать раз­машистых движений. Его поведению за инструментом долж-

 

 

106

Эстетика как философская дисциплина

Лекция II

107

 

ны быть присущи изысканные манеры, строгий и безупреч­ный вкус. Исполнение должно сопровождаться приветливой улыбкой, обращенной к слушателям. Одним словом, исполни­тельский императив Ф. Куперена несет на себе печать арис­тократического миросозерцания.

Вообще теория эстетического вкуса времен Людовика XIV опиралась на множество правил, обусловленных светскими приличиями. В поэзии, например, отчетливо разделялись «вы­сокие» и «низкие» выражения, вследствие чего известная переводчица античных авторов мадам Дасье вместо слова «осел» вынуждена была писать «терпеливое и сильное жи­вотное». А знаменитого живописца Ж. Б. Грёза, обращавше­гося в своем творчестве к жизни и быту третьего сословия, даже исключили из Академии как художника, изображав­шего «предметы низкие и несовместимые) с достоинством искусства».

Поставленный Альфредом де Виньи в 1829 году на па­рижской сцене «Отелло» Шекспира не имел успеха. Причина была в том, что актеры на сцене произносили слова «носовой платок». Примеры английской чопорности и без того слиш­ком хорошо известны. В России таких фактов тоже хоть от­бавляй. А. С. Пушкин, например, в своих «Записках» с возму­щением сообщает, что один из критиков осудил слово «коро­ва», а другие считают недопустимым употребление таких слов, как «усы», «визжать», «вставай», «ого» и т. д.

И еще один пример. По свидетельству Г. Спенсера, у ин­дейцев Ориноко женщина без малейшей тени смущения мог­ла выйти совершенно обнаженной; но она никогда не реши­лась бы нарушить благопристойность до такой степени, чтобы показаться не раскрашенной (без «грима», без «косметики»). Нормы (идеальные образцы) - это эталоны, воплощаю­щие конкретизированное представление о совершенстве. Они выполняют роль критериев того, что является социально при­знанным в данном обществе, типе культуры. С помощью эта­лонов и идеальных образцов строятся системы нормативного контроля. Они призваны указывать на лучшее и пояснять, на что предписано ориентироваться. Думаю, что многим из вас приходилось наблюдать, как профаны равнодушно проходят

мимо картины, пока кто-нибудь из сведущих в живописи лю­дей не обратит на эту вещь своего внимания...

Установки - это состояния предрасположенности субъекта к эстетической активности в определенной ситуации. Уста­новка может характеризовать общую доминирующую направ­ленность личности, а может проявляться только в ее предрас­положенности к восприятию или оценке конкретного эстети­ческого объекта, или только в готовности к определенным практическим действиям.

Установка, точно сориентированная на заданную цель, мо­жет принести весьма ощутимые практические результаты. Дитя охотнее примет лекарство, если мать, не поморщившись, предварительно попробует его и скажет, что оно очень вкусно. Интерес публики к художественному произведению многократ­но возрастет, если станет известно, что оно создано крупным писателем, скульптором или композитором. И это естествен­но. Бывали, однако, случаи, когда произведение ценится, поку­да считается работой знаменитого художника или предметом старины. Но как только окажется, что оно ошибочно припи­сывалось знаменитому автору или прошлым эпохам, его «оба­яние» начинает быстро ослабевать.

Наш анализ эстетического сознания как некой структур­ной целостности был бы неполным, если бы мы не отметили еще одно обстоятельство. Дело в том, что эстетическое со­знание не следует смешивать с художественным сознанием. Не ставя перед собой задачу прояснить сложную картину их взаимопроникновения (для этого потребовалось бы раскрыть не только содержание понятия «эстетическое», но и смысл понятия «художественное»), укажем лишь на то, что худо­жественное сознание связано с процессом духовного освое­ния мира в искусстве. Художественное сознание - это иде­альный континуум, в котором возникают, двигаются и существуют художественные образы. Оно представляет со­бой социально обусловленный идеальный субстрат и меха­низм художественно-образного освоения действительности, систему идеальных структур, которые порождают, програм­мируют и регулируют художественную деятельность и ее продукты.

108

Эстетика как философская дисциплина

В заключение постараемся взглянуть на проблему эстети­ческого в целом, поскольку до сих пор мы рассматривали ее поочередно с двух основных сторон - с точки зрения объек­тивного характера эстетического в действительности, и с точ­ки зрения структуры эстетического сознания.

«Предметные» и «субъектные» эстетические ценности образуют ценностные системы. Эти системы, следовательно, включают в себя эстетико-культурные, художественные цен­ности в их иерархической соподчиненности (прекрасное и безобразное, трагическое и комическое, возвышенное и низ­менное, произведения искусства различных эпох, видов, жан­ров и т. п.), и способы и критерии нормативной, предписатель-но-оценочной стороны явлений эстетического сознания (им­перативы, идеалы, ценностные установки и т. д.).

Каждая конкретная общественная форма (система жиз­недеятельности, тип культуры) характеризуется и своей ценностной системой. Это особенно заметно в условиях куль­турной изоляции, которая в отдельных случаях может приве­сти отношения различных ценностных систем к беспреце­дентному контрасту. Доказательством этому служит большой фактический материал, собранный в фундаментальном труде Ч. Дарвина «Происхождение человека». На острове Ява, на­пример, желтая, а не белая девушка считалась красавицей; североамериканские индейцы восхищались только желтова­то-коричневой кожей; а для негров - чем человек чернее, тем красивее. Шотландский путешественник Мунго-Парк подвергался насмешкам негров за белизну своей кожи и длинный нос (они казались неграм безобразными и неесте­ственными).

Один житель Южного Вьетнама отзывался с большим пре­зрением о жене английского посланника, говоря, что у нее зубы белые как у собаки, а цвет лица розовый как картофель­ные цветы.

Одна готтентотка, считавшаяся красавицей, была до того толста, что, сидя на ровной земле, не могла встать и должна была «ползти на карачках до первой покатости».

«Спросите северного индейца, что такое красота, - отмеча­ет Ч. Дарвин, - и он ответит: широкое, плоское лицо, малень-

 

109

Лекция II

кие глаза, высокие скулы, три или четыре широкие черные полосы на каждой щеке, низкий лоб, большой широкий под­бородок, толстый крючковатый нос, желто-коричневая кожа и груди, висящие до пояса» [2].

Некоторые африканские племена растягивают мочки ушей до такой степени, что они достают плечи, другие - удлиняют шею и даже изменяют форму головы. Широко известны так­же неестественно малые размеры ног у китайской женщины, которые по традиции ходят в специальных деревянных ко­лодках и т. д.

Ценностные системы имеют конкретно-исторический характер. Они развиваются, могут сменять друг друга или су­ществовать параллельно. Иногда ценности продолжают сохра­нять свое значение и после гибели породившей их цивилиза­ции - примером здесь может служить культура Античности.

Ценностные системы вырабатывают свои собственные сред­ства общения, хранения и передачи различных сообщений, социального опыта, культурных норм и традиций.

Ценности культуры и искусства представляют собой спе­цифические объекты, полноценное восприятие и оценка кото­рых возможны только при глубоком понимании данных ти­пов культур, особенностей их языков. Их структурная орга­низация, средства выражения смысла, отношения между ними и теми, кто их воспринимает, интерпретирует и использует, в разных культурах могут существенно отличаться друг от дру­га. Театр кабуки в Японии, яванский топенг, индийский кат-хакали в полной мере доступны только тем, кто имел продол­жительный опыт погружения в соответствующую нацио­нальную культуру.

И, наконец, завершая общую характеристику субъект-объектных отношений в «эстетосфере» окружающего нас мира, мы не можем не коснуться проблемы истинности или лож­ности эстетической оценки. Правда, некоторые исследовате­ли считают, что такой проблемы не существует, поскольку истина и ценность, якобы, совершенно различные понятия, никак не связанные между собой. Есть ли смысл, говорят они, спорить о том, чье мнение о человеческой красоте ближе к истине - мнение негра, европейца или китайца?

но

Эстетика как философская дисциплина

Что можно сказать по этому поводу? Очевидно, что здесь смешиваются совершенно различные вещи. Во-первых, споры о том, какие расы - негроидная, европеоидная или монголоид­ная - имеют более истинные представления о красоте, дей­ствительно лишены смысла: нам уже приходилось говорить о том, что красота человека относительна и содержит в себе лишь зерна абсолютного. Во-вторых, еще раз подчеркнем, что мы собираемся вести речь не об истинности ценности, а об истинности оценки. Разница весьма существенна, не так ли? Сами по себе ценности бывают подлинными или мнимыми (последние, по сути дела, ценностями не являются). Они не истинны и не ложны. А вот представления и суждения о них таковыми являются, поскольку человек вполне может заблуж­даться относительно того, какая «ценность» ему противостоит - подлинная или мнимая.

Субъективное выражение ценности может быть истин­ным или ложным. Чаще всего неадекватное воспроизведе­ние эстетического объекта в человеческом сознании стано­вится следствием невысокого уровня культуры, неразвито­го вкуса или отсутствия должного эстетического кругозора. Но известны и другие случаи, когда решающую роль здесь играют особенности эстетической позиции, сильные личные пристрастия, склонности и предпочтения. Вольтер называл Шекспира пьяным дикарем, неуклюжим канатным плясу­ном, паяцем в лохмотьях, жалкой обезьяной. Резкие отзывы современников вызывало творчество Бетховена. Вот, напри­мер, что писал Л. Шпор о его Девятой симфонии: «Четвер­тая часть 9-й симфонии мне кажется до такой степени чудо­вищной и неизящной и в передаче оды Шиллера до того три­виальной, что я никак не могу понять, как мог написать ее такой гений как Бетховен; я нахожу в ней новое подтверж­дение того, что я заметил еще в Вене, именно: Бетховену не­достает эстетического образования и у него не развито чув­ство прекрасного» (цит. по [3]).

Не думаю, что с мнением Вольтера о Шекспире, как и с мнением Шпора о Бетховене, согласятся все остальные люди. Так что же, будем считать, что каждый прав по-своему? Нет, правы, конечно, другие люди. И в качестве критерия истины

 

111

Лекция II

здесь выступает социально-историческая, эстетическая прак­тика человечества, поскольку в истории развития культуры уже было неоднократно доказано, что сочинения Бетховена и Шекспира по праву входят в сокровищницу мирового искус­ства и обладают безусловной общественной значимостью.

Но здесь существует тонкость, которую нельзя не учи­тывать. Дело в том, что оценка включает в себя не только гносеологический аспект, но и собственно аксиологический. В рамках первого из них, то есть в рамках гносеологическо­го аспекта, ценностное значение, детерминированное общим социально-культурным контекстом определенной ценнос­тной системы, действительно может отражаться адекватно или не адекватно. Что же касается второго, аксиологичес­кого аспекта, то его функциональная роль совершенно иная. В рамках этого аспекта субъект лишь устанавливает цен­ность объекта, «придает» ему определенный смысл, ибо ак­сиологическое суждение есть лишь психологический про­цесс отнесения к ценности. Прав был, по-видимому, Кант, когда утверждал, что такие свойства как незаинтересован­ность (бескорыстность) и иррациональность (внепонятий-ность) делают суждения вкуса недоказуемыми и неопро­вержимыми. Поэтому мы присоединяемся к мнению М. С. Кагана о том, что «отнесение к ценности происходит на основе переживания, производится духовным чувством человека и ни в какой сторонней проверке не нуждается - изменить эстетическую, нравственную, религиозную оценку может только само переживание, иное суждение совести, вкуса, религиозного чувства; потому оценку «прекрасно!», «высоконравственно!», «священно!» и т. п. нельзя опроверг­нуть, ее можно только отвергнуть, если она вынесена дру­гим лицом, или изменить, если это сделано собственным переживанием, которое нашло красоту, справедливость, свя­щенность в другом предмете, в другом действии, в другом обряде, в другом произведении искусства» [4].

Еще сложнее найти решение там, где сопоставляются различные системы жизнедеятельности и типы культуры. С точки зрения культурно-исторического релятивизма не­мецкого философа и историка культуры Вильгельма Диль-

112

Эстетика как философская дисциплина

тея такое решение, например, в принципе невозможно. Диль-тей и его многочисленные последователи провозгласили мно­жественность равноправных ценностных систем. Реляти­визм в теории ценностей означает такую позицию, в со­ответствии с которой нет никаких общезначимых цен­ностей, ценно только то, что там или тут в те или иные времена признавалось каким-то конкретным социумом, какой-то конкретной группой людей. Такой подход с поро­га исключает правомерность даже самой постановки вопро­са о соотношении различных иерархий ценностей, призна­ваемых разными группами людей. Но в ситуации, в кото­рой все одинаково (и с одинаковым правом) ценно, как спра­ведливо заметил Н. Чавчавадзе, разговоры о ценностях во­обще становятся бессмысленными. Общезначимые, общече­ловеческие эстетические ценности конечно же существуют, и развитие эстетической теории в дальнейшем обязательно приведет к подробному логическому обоснованию критери­ев, позволяющих сопоставлять различные системы жизне­деятельности и типы культуры. Это, в свою очередь, и пита­ет надежду, что трудности, которые встают на пути эстети­ческой аксиологии, будут преодолены.

113

НАИБОЛЕЕ ОБЩИЕ КАТЕГОРИИ

ЭСТЕТИКИ

1. Трагическое и комическое

1.1. Трагическое

1.2. Комическое

 

2. Возвышенное и низменное

3. Прекрасное и безобразное

Лекция III

В предыдущих лекциях мы рассмотрели сущность эстети­ческого, его специфическую ценностную природу. Теперь при­шла пора проанализировать его конкретные формы, ведь сущ­ность, как известно, является, и эстетическое всякий раз пред­стает перед нашим чувственным взором не само по себе, а лишь в том или ином конкретном обличий. Оно принимает вид прекрасного или безобразного, возвышенного или низмен­ного, трагического или комического. Эстетическое и есть то, что их объединяет.

 

ЛИТЕРАТУРА

1. Чернышевский Н. Г. Эстетические отношения искусства к дей­
ствительности (авторецензия) // Чернышевский Н. Г. Эстети­
ческие отношения искусства к действительности. - М., 1955. -
С. 159.

2. Дарвин Ч. Происхождение человека и половой отбор // Дар­
вин Ч. Собр. соч. - М., 1953. - Т. 5. - С. 620.

3. Саккетти Л. Эстетика в общедоступном изложении: В 2 т. -
СПб., 1905. - Т. 1. - С. 39.

4. Каган М. С. Философская теория ценностей. - СПб., 1997. -
С. 80.

1. Трагическое и комическое

В отличие от прекрасного и безобразного, которые прояв­ляются повсеместно, трагическое и комическое существуют только в общественной жизни. Природе они не свойственны. Подобно тому, как чужды природе добро и зло, не знает она, по образному выражению А. Зися, ни трагических слез, ни комедийного смеха. Явления жизни окрашиваются в траги­ческие или комические тона в зависимости от того, какое об­щественное содержание в них заключено.

Каждый человек, даже не имеющий специальных позна­ний в области эстетики, с представлением о трагическом свя­зывает большое горе и человеческие страдания, а с представ­лением о комическом - веселье и смех. Казалось бы, это аб­солютно противоположные категории, категории совершенно исключающие друг друга. Однако в жизни горе и радость, смех

 

 

X¹

II

 

114

Наиболее общие категории эстетики

и страдание часто связаны и как бы шествуют рядом. Траги­ческое и комическое бывают так тесно переплетены, что по­рой трудно сказать, где кончается горе и начинается смешное, какая именно краска преобладает в том или ином обществен­ном явлении.

Переплетение трагического и комического в жизни обус­ловливает и в искусстве возможность комедийного элемента в произведениях трагедийных, и трагедийного в комедийных. Так, фильмы Чарли Чаплина, конечно, - комедии, но комедии, в которых с огромной, потрясающей силой запечатлена траге­дия маленького человека в обществе, основанном на неспра­ведливости и антагонизмах.

Правда, общность трагического и комического выражает­ся лишь в наличии у них некоторых сходных черт и в воз­можности их взаимоперехода и взаимопроникновения. За эти­ми пределами начинаются существенные различия. Трагичес­кое и комическое не только тождественные, но и различные эстетические категории. Поэтому каждая из них требует и самостоятельного рассмотрения.

1.1. Трагическое

В 1941 году в оккупированном Париже престарелого Анри Бергсона (ему было 82 года) заставили зарегистрироваться в качестве еврея. Знаменитому философу, лауреату Нобелевс­кой премии пришлось стоять в очереди в течение нескольких часов на холоде, чтобы заполнить регистрационный лист, пос­ле чего он заболел воспалением легких и умер.

Трагическое, как я уже говорил, чаще всего ассоциируется с гибелью человека или с его мучительными страданиями. На этом основании большинство исследователей трагического в истории эстетической мысли усматривало сущность этой эс­тетической категории в смерти человека, наступившей в ре­зультате столкновения личности с грозными внеличными си­лами. Как правило, основу трагической коллизии составляют острые общественные конфликты, коренные проблемы чело­веческого бытия, выраженные в напряженной форме борьбы

Лекция Ш

сильных характеров и страстей. Однако природа этих конф­ликтов в разные эпохи истолковывалась неодинаково.

Так, например, Эсхил, Софокл и Еврипид в своем творче­стве запечатлели сложный период становления рабовладель­ческого строя на развалинах первобытной общины. В мисти­ческом представлении древних греков земные силы прини­мали форму неземных. Законы природы и складывающегося рабовладельческого общества преломлялись в их сознании в виде рока, судьбы, фатального стечения обстоятельств, в форме безличной и непостижимой предопределенности событий и поступков. Таковы «Антигона» Софокла, «Медея» и «Ифиге-ния в Авлиде» Еврипида. В трагедии Софокла «Эдип-царь» сбывается страшное предсказание. Эдип расплачивается за ошибку отца несчастьем целого рода. Трагический рок неот­ступно преследует его. Обстоятельства складываются так, что Эдип, не желая этого, убивает отца, становится мужем своей матери и, таким образом, - братом собственных детей.

На первых порах в эстетике Античности категория траги­ческого была слита с пониманием и назначением трагедии как жанра драматического искусства. Классическое опреде­ление трагедии принадлежит Аристотелю и содержится в «Поэтике» - его главном эстетическом сочинении. «Траге­дия есть подражание действию важному и законченному, име­ющему определенный объем, [подражание] при помощи речи, в каждой из своих частей различно украшенной, посредством действия, а не рассказа, совершающее, благодаря состраданию и страху, очищение подобных аффектов» (цит. по кн.: [1]).