– Я тут спрашивала твою подругу… – она смотрит на Беллу, пытаясь вспомнить ее имя.
– Беллу, – говорю я ей.
– Да, Беллу. Так вот, я спрашивала ее… – Кейт склоняется ко мне, понижая голос. Ее дыхание отдает алкоголем, а ее глаза немного остекленевшие. Она пьяна. – …пробовала ли она когда-нибудь на себе… ну, ты понимаешь … вибратор. Мы пытаемся убедить Эммета купить один такой для Розали. Ну, знаешь, на те времена, когда он уходит в свои маленькие походы.
Другие девушки хихикают, и я понимаю, что пришло время выпить. Кейт смотрит на Беллу.
– Ну и? Ты пробовала?
Белла смотрит на меня, и в ее глазах прыгают озорные огоньки. Она переводит взгляд на Кейт.
– Вообще-то я считаю фаллоимитаторы слегка глупыми. В смысле, ну кто не имеет хотя бы одного? Знаете, что я считаю по-настоящему горячим?
Девушки все обращаются в слух.
– Анальную пробку. Я про то, что ты просто вставляешь ее, и она находится там весь день. Это как носить сексуальное нижнее белье. Ты знаешь, что она там, и чувствуешь себя из-за этого непристойной, но все остальные даже не догадываются об этом, – Белла слегка шевелится, виляя бедрами, и я вижу, что одна из девушек шокировано разевает рот. – Мне показалось, что я видела кого-то с шоколадными пирожными. Извините меня, леди.
Мне потребовалось около десяти минут, чтобы придумать предлог для ухода и найти Беллу. Она сидит в противоположном конце комнаты, поедая пирожные и что-то потягивая. Я сажусь на банкетку рядом с ней и протягиваю руку за ее бокалом. Ее лицо морщится.
– Остынь, чувак, это всего лишь «7-Up». – Моя бровь в сомнении приподнимается. Она протягивает его мне. Я нюхаю напиток, и она не лжет. – Половина твоей чертовой семьи знает, что меня обрюхатили. Я не настолько глупа, чтобы напиваться перед ними.
– Прости, – я возвращаю ей бокал, и она заканчивает со своим десертом.
– Плюс, – она облизывает пальцы, очищая их от шоколада, – когда я пьяна, то становлюсь стервозной, и уверена, что вкупе с гормонами это гарантировало бы, что я бы на хер послала твоих маленьких дрянных подружек, а это полностью разрушило бы твой маленький счастливый праздник, который ты здесь устроил.
Я смотрю на нее.
– Я думал, ты тусовалась с ними?
– Я искала чертову вазу с арахисом, которую видела у кого-то. Они все одинаково высокомерные, и я всерьез рассматривала убийство в твоем доме.
Я смеюсь над ее словами.
– Понятно.
– В итоге, я натыкаюсь на твою маленькую придурочную подружку, и она начинает расспрашивать меня о сексуальных штучках. Именно тогда мне захотелось разыскать тебя и прикончить вместо ебучего арахиса, но потом я поняла, что она говорила о покупке вибратора для Розали, а не о том, какая я грязная шлюха, так что я решила поиграть. – Белла одним глотком осушает свой бокал и отставляет его в сторону. – Плюс, она говорила о том, как сильно хочет тебя трахнуть, ну и я с радостью приняла приглашение на эту маленькую беседу.
Мои глаза выпрыгнули из орбит.
– Что?
– О, пожалуйста, Каллен. Эта девушка так же сильно хочет трахнуть тебя, как я, блядь, хочу выпить.
Я трясу головой.
– Она напилась. Она просто не понимает, о чем говорит.
– А когда она об этом говорила в прошлый раз, когда была здесь? Тогда она тоже была пьяна?
Я смотрю на нее.
– Белла, Кейт – кузина Тани.
Ее губы издали звук «пффф».
– Я серьезно. Это не так. Однозначно.
Она скрещивает ноги и смотрит мне в лицо.
– Новость дня, мистер Наивность: в девяти из десяти случаев измены происходят с членами семьи супругов. Только потому, что тебе не хочется трахнуть никого из семьи Тани, не значит, что никому из них не хочется трахнуть тебя. Не все… – она машет рукой в мою сторону, – ну, знаешь, Святые.
Я мгновенье пристально гляжу на Беллу, потом перевожу взгляд на Кейт. Она смотрит в мою сторону и подмигивает, когда наши глаза встречаются. Язык ее тела соответствует словам Беллы, и это выводит меня из себя. Ради всего святого, Таня была ее семьей. Я снова смотрю на Беллу.
– Я – идиот, не так ли?
Небольшая улыбка появляется на ее лице, и она пододвигается ближе.
– Нет, просто ты слишком легко доверяешь. – Она смотрит то на меня, то на Кейт. – Знаешь, что бы ее сейчас разозлило?
Я качаю головой.
– Если бы она увидела, как ты прямо сейчас поднимаешься вместе со мной наверх. В твою спальню. – Белла перекидывает ногу через мои колени и склоняется к моему уху. – Это только ради забавы, обещаю.
Я наклонился, чтобы прошептать ей:
– А откуда мне знать, что тебе можно доверять, Белла?
– Ниоткуда, – она отодвигается. – Зато, по крайней мере, теперь ты будешь бдительнее. Теперь тебя будет не так легко обмануть, верно?
Мои губы искривляются в легкую улыбку. Я опускаю ее ногу вниз и встаю. Моя рука тянется к ее руке, и она впервые принимает ее. Она следует за мной вверх по лестнице, и я открываю дверь в свою комнату, позволяя ей пройти вперед. Пройдя в комнату, она тянет меня за пояс за собой. Дверь закрывается, и Белла, хихикая, приземляется на мою кровать. Откинувшись на спину, она вздыхает, и из ее рта вырывается маленький смешок. Она перекатывается на бок, похлопывая по месту рядом с ней.
– Я не собираюсь кусаться, Эдвард. Если только …
Я закатываю глаза и приседаю на край матраса. Белла садится и, скинув туфли, подгибает ноги под себя, укладывая на колени подушку.
– Что теперь? – спрашиваю я.
Она пожимает плечами.
– Мы могли бы изобразить отвратительные животные звуки. Я могла бы сымитировать оргазм. Прокричать твое имя так громко, чтобы не только гости, но и соседи услышали это… – Я зажимаю рукой ей рот, но она отталкивает ее. – Я шучу. Мы просто посидим. Как много времени у тебя это обычно занимает? Добавь тридцать минут, если все так плохо. Я не хочу, чтобы она подумала, что тебе не понравилось.
– Мы можем поговорить о чем-то еще, кроме секса, пожалуйста?
Она пододвигается ближе.
– Почему это заставляет тебя чувствовать себя так некомфортно?
– Почему ты способна так легко говорить об этом? – задаю я встречный вопрос.
Она пожимает плечами.
– Это просто секс.
Мне нечего добавить, и она тоже замолкает. Я не знаю, что сказать, а Белла просто разглаживает руками подушку на своих коленях. Проходит несколько минут, и она в конце концов снова начинает говорить:
– Итак… вы, ребята, каждый год так празднуете день Благодарения?
Я киваю.
– Да, в основном. – Я смотрю на нее. – Тебе весело?
Она пожимает плечом, и ничего не говорит.
– Когда ты в последний раз отмечала Рождество дома?
Она поднимает глаза вверх.
– Хм... наверное, когда покинула дом.
– Когда это было?
Она покачивает головой.
– Давным-давно.
– Почему ты ушла?
Она начинает злиться.
– Господи, Эдвард! Потому что все было замечательно и восхитительно.
Мой голос понижается:
– Это было после того, как твой отец умер?
Она опускает глаза на подушку, потом кивает.
– Почему твоя мать переехала в Финикс?
– Почему ты держишь в своей кровати так много чертовых подушек? Блядь, я не знаю, Эдвард. Она просто сделала это.
Я игнорирую ее гнев.
– Спроси меня о чем-нибудь.
Она смотрит на меня.
– Что?
– Ты можешь спросить меня о чем-нибудь. Обо всем, что хочешь. Я отвечу тебе взамен.
Она пялится на меня с минуту.
– Когда ты в последний раз трахал кого-нибудь?
– Давным-давно, – отвечаю я.
– Это была Таня?
– Да, – я киваю.
– Святое дерьмо, твои яички, должно быть, уже готовы взорваться.
Я смеюсь и заваливаюсь на спину. Мне пришлось потереть ладонями свое лицо, прежде чем посмотреть на нее.
– Практически да.
– Почему ты не трахнешь кого-нибудь?
– Я просто… я не знаю. Я не умею заводить знакомств на одну ночь, и мне не хочется ни с кем встречаться. Это довольно усложняет часть, касающуюся секса.
Белла качает головой.
– Ах ты, бедолага.
Я, смеясь, перекатываюсь на бок.
– Могу я забрать одну из своих подушек, к которым у тебя серьезная неприязнь?
Она бросает в меня одну, и я укладываю ее под голову.
– Ладно, теперь моя очередь. Сколько тебе было лет, когда ты впервые станцевала в стриптиз-клубе?
– Семнадцать.
– А это не слишком рано? И ты была несовершеннолетней?
Она закатывает глаза.
– Ты действительно так наивен, Каллен. Это называется подделка гребаного удостоверения личности.
– Что заставило тебя сделать это? Начать там работать?
– Мне нужны были деньги.
– Почему не устроилась на постоянную работу?
Она переворачивается лицом ко мне.
– Мне было семнадцать лет. Я бросила школу. Я явно не находилась на вершине социальной цепи, Эдвард.
Я пожимаю плечом.
– Том Круз не окончил среднюю школу. И у него все просто замечательно, – дразнюсь я.
– Да, ну, я довольно-таки уверена, Том Круз также поимел несметное количество членов в своем рту. Ничто не дается легко, Каллен. И это не игра слов. – Она вздыхает. – Моя очередь.
Я напрягаюсь в ожидании ее вопроса.
– Хорошо.
– Ты когда-нибудь видел свою биологическую мать?
Не так уж и плохо.
– Однажды, тогда мне было пятнадцать.
В ее взгляде сквозит заинтересованность.
– Ты нашел ее?
Я киваю.
– Элизабет Мейсен зарегистрирована в Вирджинии, но я никогда не стремился проверить это.
– Мейсен?
– Думаю, после развода с отцом она вернула девичью фамилию.
Белла кивает в знак понимания.
– Почему ты не поехал к ней?
– А что бы я сделал? Постучал к ней в дверь и сказал: «Привет, помнишь меня? Я – твой сын. Ты бросила меня, когда мне было три года».
Ее лицо поникает.
– Вероятно так.
– Кроме того, если бы она действительно хотела знать меня, она бы сама нашла меня.
Белла кивает.
– Эсме рассказала мне про мать Элис. Это правда? Ей на самом деле было шестнадцать?
– Да. Я встретил ее однажды. В продуктовом магазине. Она отдала мне последнюю упаковку яблок. Она была действительно милой.
Я слышу, как кто-то из-за двери зовет меня по имени. Голос слабый, я понимаю, что они явно поднимаются по лестнице. Я смотрю на Беллу.
– Похоже, передышка окончена. Как мы поступим?
Она бросает взгляд на будильник на моем комоде.
– Тридцать четыре минуты. Неплохо для случайного вечериночного перепиха. Хорошая работа, Каллен.
Я улыбаюсь и позволяю ей слезть с кровати первой. Когда мы выходим из моей комнаты, я понимаю, что это мой отец зовет меня. Его глаза мечутся с Беллы на меня, и в них горит любопытство. Я могу понять почему. Мы выходим из моей спальни вместе. Я жду, что Белла пойдет вперед, но она останавливается вместе со мной. Через перила я вижу, что Кейт все еще пялится в нашем направлении. Белла машет.
– Что случилось? – спрашиваю я Карлайла.
– Кармен звонила. У них сильные снегопады. Они не смогут приехать в этот раз.
Все мое существо чувствует разочарование.
– Они в порядке?
– Они застряли в аэропорту, но к утру смогут вернуться домой. Будем надеяться.
– Ты…
– Да, Эдвард. Я сказал Кармен, чтобы она удостоверялась, что Бри тепло одета, и не разрешала ей играть в снегу. И неважно, как сильно она упрашивает, – он улыбается, и я киваю. Белла тоже улыбается. Это самое долгое время, что я видел ее улыбающейся, и это просто поразительно.
– Хорошо. Спасибо тебе.
– Нет проблем. Но ты должен вернуться вниз, твоя мать искала тебя, – он все еще смотрит с интересом, так что Белла, конечно же, усложняет ситуацию еще больше, беря меня за руку и уводя вниз. Мы наталкиваемся прямо на мою сестру, которая пялится на наши сплетенные руки.
– Развлекаешься? – спрашивает она меня, и мне приходится отпустить руку Беллы. Я чувствую себя мудаком, но она делает это только для того, чтобы довести кое-кого. Взгляд Элис красноречиво говорит: «Миссия выполнена».
– Безумно. Пирог еще не готов? – спрашиваю я.
– Мама как раз ставит его в духовку. Почему бы тебе не помочь ей?
Ага. И скормить Беллу волкам? Элис, вожаку стаи? Ну уж нет.
– Вообще-то я собирался спросить Беллу, не хочет ли она посмотреть телевизор в гостиной.
– Маме действительно нужна помощь, Эдвард, – она скрещивает руки на груди, а я улыбаюсь.
– Мама сказала, что если я зайду на кухню за чем-нибудь другим, кроме как поесть, то могу быть покалеченным на всю оставшуюся жизнь. Думаю, что предпочту просмотр телевизора на диване с Беллой.
Элис впивается взглядом в меня, потом в Беллу, и, к счастью, удаляется в кухню. Я смеюсь, и Белла смотрит на меня.
– Она очень сильно не любит меня.
– Она просто защищает меня.
Мы располагаемся в гостиной. Там же в углу сидят Эммет и Розали. Они провели обед в кругу ее семьи. Похоже, они пришли, когда мы были наверху. Белла снова вернулась в свой «режим мышки». Эта привычка меня бесит. Она имеет право быть здесь. Они оба имеют право.
Я замечаю на журнальном столике ту самую вазу с арахисом, дотягиваюсь до нее и предлагаю Белле. Она сверлит меня взглядом, и я смеюсь, ставя ее обратно. Белла кладет ногу на ногу, скрещивает свои руки и выпрямляется, и я замечаю, что Кейт снова смотрит на нас. Ее взгляд злобный, и я задумываюсь о ранее сказанном Беллой, что Кейт хочет быть со мной, и мне интересно, что она собирается предпринять. Неужели она думает, что я мог быть с кем-то кроме Тани? Меня начинают мучить угрызения совести, которые я не могу объяснить, ведь нет никакого повода.
В соседнее кресло садится пожилой мужчина. Я его узнаю – он из больницы. Как правило, его смена заканчивается в то время, когда начинается моя, но я не помню его имени. Я улыбаюсь и киваю в знак приветствия. Он тянется к арахису, и я замечаю, как дернулась рука Беллы.
– Ваша мать превосходно готовит, – он потирает толстый живот.
– Благодарю вас, сэр. Я с вами согласен.
Он смотрит на Беллу, прищурив глаза, и оглядывает ее с ног до головы. Она замечает это и опускает глаза вниз. Ей неуютно, и я молюсь, чтобы это не было по той причине, о которой я думаю. Он указывает своим похожим на сардельку пальцем на нее.
– Я тебя откуда-то знаю.
Иисусе. Только не здесь.
Она качает головой.
– Я так не думаю.
Мужчина продолжает настаивать, наклонившись к ней.
– Твое лицо. Я видел тебя раньше.
Белла кусает губы. Думаю, она не знает его. Но, может быть, он видел ее в клубе? Дерьмо. Такое возможно.
– Как тебя зовут? – еще больше прищуривается он.
Ее голос тихий и хриплый.
– Белла.
– Нет. Твоя фамилия?
Она поднимает глаза, в которых читается внутренняя дискуссия.
– Свон.
Он щелкает пальцами.
– Я так и думал! Ты дочка шефа Свона. Не так ли?
Черт.
Она медленно кивает.
Мужчина откидывается на спинку кресла.
– Может быть я и стар, но я узнаю такое прелестное личико в любом месте. Когда ты была маленькой, вы часто приезжали в «Обеденную Форкса», правильно?
Ее поведение похоже на поведение автопилота.
– У них готовили стейк, а по четвергам – коблер. (п.беты: коблер – пирог вверх ногами или запеканка, в которой начинка снизу, а тесто сверху, обычно жидкое, которое запекается мягким.)
Он смеется и кивает.
– Ну конечно же! Чертовски хороший был коблер, должен вам сказать.
Белла, глядя на свои руки, бормочет:
– Это было его любимым блюдом.
– Черт побери, как жаль, что такое случилось с твоим стариком, девочка. Он был чертовски прекрасным шефом полиции. Лучшим, который когда-либо был в Форксе, – он указывает своим стаканом на нее, и она впадает в ступор. Если я ее толкну, то она может упасть. – По сей день я не могу входить в тот универсам, не подумав о добром старом Чарли Своне.
Я вижу, что ее руки дрожат.
– Мне нужно в уборную. Извините меня. – Она встает, и мое сердце сжимается от вида того, как она выходит из гостиной и плетется к лестнице.
– Извини. Я не хотел расстраивать твою девушку.
Я оглядываюсь на него и машу рукой.
– Белла работает у меня. И вы не сделали ничего плохого. Все в порядке.
– Это было так давно, я решил, что боль уже улеглась.
Я колеблюсь и чувствую себя дерьмово, когда мой рот непроизвольно задает вопрос:
– Что произошло?
Он делает глоток виски и отставляет стакан.
– Ее отец был застрелен сопляками, напавшими в тот вечер на универсам. Пуля попала прямо в сердце, смерть была мгновенной. – Потянувшись вперед, он снова берет свой стакан. – Хуже всего, что он даже не был на службе в тот день.
– Сколько лет было Белле?
Он на минутку задумался.
– Возможно тринадцать? Может быть четырнадцать. Я не совсем уверен.
Я киваю и чувствую дурноту. Она была совсем ребенком. Я смотрю на мужчину.
– Извините меня, пожалуйста.
Выйдя из гостиной, я быстро поднимаюсь по лестнице. Стучу в ее дверь, но ответа нет. Дергаю за ручку, и дверь не заперта. Я открываю дверь и вижу, что в ванной горит свет. Странная волна дежавю накатывается на меня. Я прижимаю кончики пальцев к двери и мягко ее толкаю. Она лежит на полу у стены, обняв руками колени и тихонько всхлипывая. Ее тело качается из стороны в сторону, и она не замечает меня, так как ее голова опущена вниз. Взяв полотенце из шкафа, я медленно сажусь рядом. Мое тело слегка ее задевает, и она отскакивает.
Мой голос звучит мягко:
– Это всего лишь я. Все хорошо.
Ее тело снова припадает к стене, и вся ее красота, совершенство, темные глаза и розовые щеки исчезают в один миг. На самом деле я не знаю, что делать. Ей не нравится, когда я к ней прикасаюсь из жалости. Я встаю и включаю горячую воду. Намочив край полотенца, возвращаюсь на пол. Ее всхлипывание переходит в икание, пока я сижу перед ней. Мне видна только половина ее лица, и я медленно провожу по ней полотенцем, чтобы бережно смыть размазанный макияж и слезы. Она не вздрагивает, и у меня есть возможность перекинуть ее волосы.
Она позволяет мне откинуть их назад и вытереть оставшуюся часть щеки. Взяв пальцами ее за подбородок, я поднимаю ее лицо от колен. Ее глаза закрыты, и я могу очистить ее лицо безо всякого сопротивления. Когда я уже почти закончил, ее дыхание выравнивается и она открывает глаза. Не говоря ни слова, она просто смотрит на меня. Я переворачиваю полотенце и сухим концом вытираю ее лицо, и она снова чистая и бледная и просто Белла.
Придвинувшись к ней, я сажусь рядом, держа свои руки при себе, на своих коленях. Наступает тишина, ее всхлипывания прекратились. Она прислоняет голову мне на руку и вздыхает. Внутри меня растекается облегчение и счастье – чувства, которые я не могу объяснить. Возможно, она мне доверяет. Может быть я, в конце концов, сделал что-то правильное. Может быть… возможно, есть надежда и для Беллы.
– Тебе нравится тыквенный пирог? – спрашиваю я.
Она кивает мне в руку.
– Ты не возражаешь, если мы поедим его в твоей комнате?
Она вскидывает голову и, к моему удивлению, в ее глазах играют искорки веселья. Она шмыгает носом.
– Хочешь устроить второй раунд, Каллен?
Я улыбаюсь.
– Что я могу сказать – у меня огромная слабость к девушкам, выплакивающим свои глаза на полу в ванной. Можешь считать меня больным, мне все равно, Белла.
Она смеется, и это звучит замечательно. Ее голова откидывается на стену, а глаза закрываются.
– Да, конечно. Пирог в моей комнате. Все, что, блядь, тебе угодно, Эдвард.
Я раздумываю с минуту, и меня в конце концов осеняет, что произошло вчера в моем кабинете. Я понял это. Наклонившись к ней и прижавшись головой к ее виску, я шепчу ей в ухо:
– Рад видеть, что ты все еще жива, Белла.
Белла.
Пятница.
Я оставляю в клубе конверт для Эммета. В нем деньги, которые он давал мне взаймы. Все до копейки. Его здесь нет. Сейчас праздничные выходные, и он занимается обычным семейным дерьмом. Наверное.
Суббота.
Я все еще нахожу везде проклятый арахис. Я подметала, пылесосила, даже ползала на долбаных четвереньках, собирая каждое ебучее зернышко, и я все еще нахожу его повсюду.
Он портит мне жизнь.
Эдвард сегодня работает в больнице. Из-за несчастных случаев, пьяных водителей и людей, переусердствовавших с чрезмерно жирной пищей. Неважно. У меня миссия - избавить этот дом от сраного арахиса. Я начинаю с гостиной и снова встаю на четвереньки. Я ползаю, встряхиваю все подряд, приподнимаю коврики и по пути собираю орехи в руку. Я останавливаюсь, когда передо мной оказывается Рождественская елка. Под ней лежат подарки. Я усаживаюсь на задницу и читаю один из ярлыков.
Эдварду. С любовью, мама.
Я проглядываю остальные ярлыки, и все они в основном от его матери. Один от его сестры. Он также приготовил несколько подарков для Бри и для некоторых других людей, которых я не знаю. Боже, я сую свой чертов нос не в свое дело. Я начинаю подбирать серебряные нити мишуры, которые упали с дерева, и мои глаза натыкаются на еще одну карточку.
Белле.
И мое сердце замирает. Кто-то что-то мне купил. Я вновь смотрю на остальные подарки. Этот запакован в такую же бумагу, в которую обернуты подарки Эдварда другим людям. Он купил мне что-то. Твою мать. Зачем он это сделал? Я слышу шум и голоса у входной двери. Вскарабкавшись на ноги, я иду в кухню. Элис входит туда как раз, когда я выбрасываю арахис в мусорное ведро. Она составляет пакеты, которые держит в руках, на барную стойку.
- Привет, - я пытаюсь быть милой. Она начинает распаковывать пакеты. Там еще больше подарков.
- Привет, Белла, - отвечает она мне, и ее приветствие не веселое, а просто дружелюбное. Так здороваются с клерками, коллегами и прочим дерьмом. Не знаю, почему мне ненавистна та мысль, что Элис меня недолюбливает. Я и не должна ей нравиться. Если бы я была на ее месте, то тоже не нравилась бы себе. Черт, я есть я, и я не нравлюсь себе.
- Тебе помочь? - спрашиваю я, и она оглядывается.
Она качает головой.
- Розали принесет остальное.
- Оу. - Я просто стою там, как истукан. Она замечает.
- Ты что-то делаешь здесь? - она указывает на стойку. - Если мешаю, я могу пойти в другую комнату.
- Нет, все нормально. Эмм… вообще-то я хотела спросить у тебя кое-что. - Не совсем хочу, но похер. Я смогу. - Что можно… эмм… Что можно было бы подарить Эдварду? - Она уставилась на меня так, будто я говорю на долбаном французском. – Ну, знаешь… на Рождество?
Ее губы подергиваются. Она медленно спрашивает:
- Ты хочешь купить Эдварду Рождественский подарок?
- Просто… ну я искала этот гребаный арахис, который какому-то идиоту удалось разбросать по всем углам этого дома, и пока его искала, я начала убирать тот отвратительный «дождик», который вы, ребята, повесили на елку, - он падает каждый долбаный день, за что я вам безмерно благодарна, - и тогда я увидела свое имя, он купил что-то мне, так что… черт… я не знаю… я просто подумала, что тоже, наверное, должна купить ему что-нибудь, и это что-нибудь не должно быть похоже на сраное порно.
Губы Элис приоткрываются, и из ее груди вырывается смешок. Маленькой рукой она прикрывает рот и сдерживает смех.
- Прости, прости. Я просто… - она смеется и вздыхает. - Боже, ты странная.
- Забудь все, что я сказала. - Я начинаю уходить, и она встает передо мной.
- Я не это имела в виду… просто… я понятия не имею, как вести себя с тобой, - она улыбается и хватается за голову, покачивая ею. - В один день я вижу, как вы с Эдвардом ругаетесь в моей кондитерской и он преследует тебя. В другой день он нанимает тебя, и ты живешь здесь. Потом на день Благодарения я вижу вас двоих, прижимающихся друг к другу и держащихся за руки, и я просто в замешательстве, Белла. С тех пор как умерла Таня, Эдвард не проявлял никакого интереса ни к одной девушке, и вдруг он оказывается обернутым вокруг твоего пальца.
Она ни в чем меня не обвиняет. Просто выкладывает свои мысли. Я понимаю ее, но она не права.
- Он ни вокруг чего не обернут.
Она смеется.
- Ну, он, безусловно, обернут вокруг тебя больше, чем был вокруг кого-либо в прошлом году. И судя по тому, что я слышала в четверг вечером, вы оба были довольно-таки обернуты друг вокруг друга.
Я качаю головой.
- Между нами ничего не было. Это был розыгрыш. Та девушка, Кейт, пытается забраться твоему брату в штаны, и мы просто притворились и поднялись наверх, чтобы она отвалила. Мы только разговаривали. Клянусь.
Ее рука тянется к груди.
- Кейт? Святое дерьмо. Я знала это. Я знала, знала, я так и знала.
- Знала что? - спрашивает Розали, входя в кухню. Она ставит на стойку еще кучу пакетов и смотрит туда-сюда на нас с Элис.
Руки Элис упираются в бедра.
- Кейт хочет подцепить Эдварда.
Розали морщит лицо.
- Младшая кузина Тани?
Элис быстро кивает.
- Ага!
- Фууу…
Я смеюсь.
- О, привет, Белла, - улыбается мне Розали. Я лишь машу ей и киваю.
Элис смотрит на меня.
- Ладно, теперь, что бы Эдвард ни хотел, чтоб ты сегодня сделала, ты не будешь этого делать. Ты поможешь нам завернуть подарки и расскажешь абсолютно все, что знаешь о Кейт и ее больной фантазии о муже умершей кузины, - она тянет меня за руку и заставляет сесть. Они тоже садятся, и она, вашу мать, не шутила. Складывается ощущение, что мы находимся на гребаном заседании.
- Эмм… ну, она просто говорила, что уже некоторое время пытается его подцепить, и, думаю, она готовит и приносит ему всякое дерьмо, чтобы понравиться.
Розали подпрыгивает.
- Подожди! Нам нужна закуска. Где здесь вкуснятина?
Элис смеется.
- Это дом Эдварда. Здесь нет вкуснятины.
Розали смотрит на меня.
- Где тайник со сладостями?
Я показываю. Она подходит к ящику стола и вытаскивает полную руку сладостей. Она кладет горсть на середину барной стойки, и они разворачивают шоколадки и жуют. Я ничего не беру.
Розали машет мне.
- Ладно, давай дальше.
- Эмм… затем на вечеринке она болтала о том, что Таня походила на переваренную макаронину и что она давала ему только в миссионерской позе или что-то такое, потом заявила, что если бы он был ее мужчиной, то она давала бы ему кучей всевозможных способов.
Их рты открываются, а головы начинают трястись.
- Вот грязная потаскуха, - Розали откусывает от «Twix».
Элис тянется к минибатончику «Mr. Good Bar».
- Ее собственная чертова кузина, серьезно? Христа ради, Эдвард все еще носит обручальное кольцо.
Я ничего не могу поделать с тем, что просто выскакивает из моего рта:
- Затем она заявила, что хочет купить тебе фаллоимитатор, так как, видимо, думает, что Эммет оставляет тебя в выходные одинокой.
Розали выпучивает глаза. Она жует, и я понятия не имею, какого черта она пытается сказать.
- Пиздецкакостроумно, - она, к счастью, проглатывает, - мой мужчина полностью удовлетворяет меня. Не пойти ли ей на хер.
Я улыбаюсь.
- Я подумала точно так же.
Элис вклинивается в разговор.
- Итак, если я правильно понимаю, ты в четверг вроде как пыталась помочь Эдварду? Постой, как он вообще узнал о том дерьме, что сказала Кейт? Он слышал ее?
Я качаю головой.
- Я просто рассказала ему. Я подумала, он должен знать.
Она скептически посмотрела на меня.
- Почему?
Я пожимаю плечами.
- Я не знаю. Если бы на его месте была я, то, полагаю, мне хотелось бы знать. Кроме того, без обид, но твой брат нуждается в хорошем быстром пинке от действительности по его наивной заднице. Он не должен быть настолько доверчив.
Розали кивает.
- Я постоянно говорю ему эту фигню.
Элис смотрит на нее.
- Этот парень непробиваемый. Я предупреждала его о Тане. Я знала, что с ней что-то не так, но разве он послушал меня? Неееет.
Розали качает головой.
- Не говори о ней плохо. Она любила его, просто у нее были проблемы.
- Проблемы? Ага, такие, что она не могла удержать свои трусики на себе или руки вдали от его банковского счета.
- Элис, - предупреждает Розали, - я тебе говорю, что все было не так. Ты просто не понимаешь.
- О, думаю, я понимаю все просто прекрасно. Думаю, что понимаю просто отлично, когда кто-то уходит со своим ужасным бывшим, а я вынуждена целыми днями сидеть со своим братом на диване, потому что он не может ее найти и переживает нервный срыв, думая, что она валяется мертвой где-нибудь в проклятой канаве! И это в то время, как она глотает таблетки и трахается с каким-то парнем, который просто использует ее!
- Успокойся. Я не хотела расстраивать тебя.
- Таня была проклятой воровкой и наркоманкой, и мне жаль, но она не заслуживала моего брата. Он относился к ней, как к золоту, лучше, чем к золоту, а она разрушила его. - Элис встает, и ее стул ударяется об стойку, после чего она пулей вылетает из кухни.