...
Лоркан проснулся позже. Через несколько часов или дней, он не знал.
Свеча всё еще горела на узком подоконнике. Догорела почти до основания. Часы, значит. Если он проспал бы больше, они бы заменили свечу.
Ему было всё равно. Не тогда, когда тусклый свет показывал изящную женщину, лежащую лицом к подушке на краю его кровати, нижняя половина её тела лежала на деревянном стуле, где был Фенрис раньше. Одна её рука лежала под головой вместо подушки, а вторую она протянула к нему. Практически дотягиваясь до его руки.
Элида.
Её тёмные волосы волнами рассыпались по одеялу, скрывая большую часть её лица. Морщась от боли в теле, Лоркан вытянул руку так, чтобы коснуться её пальцев. Они были холодными и такими маленькими... Он переплёл их пальцы, но отстранился, когда она резко вздохнула.
Лоркан любовался каждой её чертой, морщась от боли. Но потом её глаза открылись и посмотрели на него. Она замерла, заметив, что он смотрит на неё, уже очнувшийся и в полном восторге от женщины, которая прошла через настоящий ад, чтобы найти его...
Уставшая. Она выглядела измученной, но её подбородок не был опущенным.
У Лоркана не было слов. Во всяком случае, он уже рассказал ей всё тогда, когда они мчались на лошади.
Но Элида только спросила:
— Как ты себя чувствуешь?
Больная. Измученная. И всё же он обнаружил, что она рядом с ним, у его кровати.
— Живым. — сказал он, абсолютно честно.
Её лицо оставалось нечитаемым, даже когда её глаза опустились на его тело. Одеяло соскользнуло достаточно, чтобы показать большую часть его туловища, но всё еще скрывало рану на животе. Тем не менее, он никогда не чувствовал себя более обнажённым, чем сейчас.
Он пытался сохранить дыхание равномерным под её внимательным острым взглядом.
— Ирэн сказала, что ты бы умер, если бы они не добрались до тебя вовремя.
— Я бы умер, — сказал он голосом грозным и тихим, — если бы ты не посмела, чёрт возьми, найти меня.
Её взгляд встретил его глаза.
— Я дала тебе обещание.
— Так ты и сказала.
Появился ли намёк на румянец на её щеках или ему показалось? Она не отказывалась от своих слов.
— Ты тоже сказал кое-что интересное.
Лоркан попытался сесть, но его тело протестовало, посылая агонию боли.
Элида объяснила:
— Ирэн предупредила, что хотя раны уже заживают, боль сохранится пока.
Лоркан стиснул зубы из-за острой боли в спине и животе. Сумел подняться на локтях и посчитал, что этого будет пока достаточно.
— Прошло много времени с тех пор, как я был так серьёзно ранен. Я и забыл, сколько неприятностей это приносит.
Слабая улыбка растянулась на её губах.
Его сердце замерло. Первая улыбка, которую она подарила ему спустя месяцы и месяцы. С того дня на корабле, когда он прикоснулся к её руке, пока они вместе качались в гамаках.
Её улыбка поблекла, но румянец на щеках остался.
— Ты действительно имел это в виду? То, что ты сказал.
Он удержал её взгляд. Позволил стене внутри него рухнуть — только для неё. Для этой проницательной, мудрой маленькой лгуньи, которая проскальзывала с лёгкостью через каждое правило и щит, которые он воздвигал в безуспешных попытках. Он позволил ей увидеть всё на его лице. Пусть она увидит всё это, — то, что никому и никогда не мог показать.
— Да.
Её губы сжались, но не с презрением.
Поэтому Лоркан тихо сказал:
— Я действительно имел в виду каждое сказанное слово. — его сердце гремело так дико, что было удивительно, как это она еще не услышала его. — И так будет до тех пор, пока я не исчезну в загробном мире.
Лоркан не дышал, когда Элида осторожно протянула к нему руку. И переплела их пальцы.
— Я люблю тебя, — прошептала она.
Он был рад, что всё еще лежал. Эти слова поставили бы его на колени. Даже сейчас он наполовину желал поклониться ей, — истинной владелице его древнего, чёрного сердца.
— Я полюбила тебя, — продолжила она, — в тот момент, когда ты пришёл сражаться за меня против Вернона. — свет в её глазах украл его дыхание. — И когда я услышала, что ты остался там, на том адском поле битвы... единственное, чего я хотела, — так это сказать тебе об этом. Это было единственное, что имело значение.
Раньше он мог бы посмеяться. Сказать, что есть гораздо более важные вещи, особенно в этой войне. И всё же рука в его руке... Он никогда не знал ничего более ценного.
Лоркан провёл пальцем по тыльной стороне её ладони.
— Мне жаль, Элида. За всё это.
— Я знаю, — тихо сказала она, и ни сожаление, ни обида не исказили её черты. На них светилось только ясное, непоколибимое спокойствие. Лицо могущественной леди, которой она стала теперь, и которая будет править Перрантом с мудростью и состраданием.
Они смотрели друг на друга несколько долгих минут. Для благословенной вечности.
Затем Элида убрала руку и поднялась.
— Я должна вернуться и помочь Ирэн.
Лоркан поймал её руку.
— Останься.
Она подняла тёмные брови.
— Я всего лишь иду в Большой зал.
Лоркан снова провёл по тыльной стороне её ладони.
— Останься, — выдохнул он. На мгновение он подумал, что она скажет «нет», и готов был согласиться с этим, только бы принять эти последние минуты как дар, который он не заслуживал.
Но затем Элида села на край кровати, прямо возле его плеча, и провела рукой по его волосам. Лоркан закрыл глаза, потянувшись за прикосновением, не в силах остановить мурлыканье, которое родилось в его груди.
Она издала тихий звук удивления — или, может, чего-то большего, и её пальцы вновь провели по прядям.
— Скажи это, — прошептала она, её пальцы всё еще были в его волосах.
Лоркан открыл глаза, находя её взгляд.
— Я люблю тебя.
Она тяжело сглотнула, и Лоркан сжал челюсть, когда едва полностью сел. Он и забыл, как возвышается над ней. На вершине этой лошади она была непоколибимой стихией, диким штормом. Его одеяло соскользнуло опасно низко, но он не пытался поправить его, потянув повыше колен.
Он не пропустил то, как её взгляд опустился ниже. И то, как её глаза пробежали вверх по его туловищу. Лоркан почти ощущал то, как она задерживалась на каждой мышце и шраме.
Тихий стон зарождался в его груди, когда она продолжала смотреть, и её глаза наполнялись желанием. Он почти начал просить о вещах, которые он бы сейчас не смог дать ей. Или она может быть не готова к таким заявлениям с его стороны.
Но тем не менее девушка бросила ему вызов, будто бы в доказательство своей решимости, и провела пальцем по новому шраму на его животе.
— Ирэн сказала, что шрам останется навсегда, — сказала она, не убирая руку.
— Тогда это будет шрам, которым я больше всего дорожу. — Фенрис бы смеялся до слёз, услышав, как Лоркан говорит подобное, но ему было всё равно. К чёрту всех остальных.
Еще одна едва заметная улыбка коснулась её губ, и руки Лоркана сжали простыни от усилия сдержаться и не попробовать какова на вкус эта улыбка своими собственными губами.
Но эта новая, до безумия хрупкая вещь, появившаяся между ними... Он не рискнул бы потерять это даже если бы весь мир стоял на кону.
Элида, слава богам, не беспокоилась о таком. Казалось, не беспокоилась абсолютно ни о чём, когда подняла руку к его щеке и провела пальцем по коже. Каждый вдох был тяжёлым усилием, полным контроля.
Лоркан замер, когда Элида наклонилась ближе. Когда прикоснулась своими губами к его, подарив лёгкий поцелуй.
Она отстранилась.
— Отдыхай, Лоркан. Я буду здесь, когда ты проснёшься в следующий раз.
Всё, что она попросит, он даст ей. Что бы это ни было.
Слишком потрясённый этим лёгким, прекрасным поцелуем, чтобы сказать хоть слово, он вновь лёг.
Она улыбнулась его послушанию и, словно не в силах контролировать саму себя, снова наклонилась.
Этот поцелуй длился дольше. Её губы прикоснулись к его, и в этом слабом нажатии скрывалась просьба. Он ответил ей.
Её вкус угрожал полностью разрушить его, и осторожное прикосновение её языка к его вызвало еще одно мурлыканье из глубины его сердца. Но Лоркан позволил Элиде медленно и сладко исследовать его губы, отдавая ей всё, что она просила.
И когда её поцелуй стал более настойчивым, а дыхание стало прерывистым, он положил руку на её шею, чтобы притянуть ближе. Она открыла губы для него, и при её тихом стоне Лоркан подумал, что его душа вылетит из тела.
Рука соскользнула с затылка и пробежала по её спине, смакуя тепло и тело под слоями одежды. Элида выгнулась от прикосновения, и с её губ сорвался еще один тихий шум. Как будто она так же сильно жаждала его.
Но Лоркан заставил себя отстраниться. Заставил себя убрать руку с её спины.
Едва дыша, он выдохнул ей в губы:
— Позже. Иди помогай другим.
Тёмные глаза, полные яркого желания, встретились с его, и Лоркан потянул выше одеяло с колен.
— Иди помогай другим, — повторил он. — Я буду здесь. Буду ждать, когда проснусь, и вновь увижу тебя.
Просьба задержалась между ними, и Элида отстранилась, изучая его еще раз.
— Я буду спать. — сказал Лоркан, не пытаясь скрыть огонь в его взгляде. — Теперь.
Пока она не будет полностью готова. Пока она не скажет ему, пока не покажет это, пока не захочет поделиться с ним всем этим. Этим последним даром.
Но он всё равно хотел, чтобы она была здесь. Спала рядом с ним, где он сможет наблюдать за ней. Как она наблюдала за ним.
Щёки Элиды немного покраснели, когда она встала, её руки дрожали. Не от страха, а из-за усилия над собой не прикасаться больше к нему. Лоркан тоже едва сдерживал себя.
Он хотел бы отвлечься от её образа в своей голове. Медленно и с наслаждением показать ей всё, что знал об удовольствии и желании. Он не был совсем уверен, что она ничему его не научит.
Элида, казалось, прочла это на его лице, и цвет на щеках стал еще ярче.
— Позже, — выдохнула она, хромая к двери.
Лоркан послал волну магии, которая обернулась вокруг её лодыжки. Хромота исчезла.
Положив руку на ручку двери, она чуть кивнула ему в благодарность.
— Я и забыла об этом.
Он услышал не высказанные слова, когда она исчезла в оживлённом коридоре.
Я скучала по тебе.
Лоркан позволил себе улыбнуться, что делал очень редко.
Глава 65
Дорин отправился в Морат. Полетел из лагеря на собственных крыльях.
Манона знала, что он выбрал какую-нибудь маленькую неприметную птичку, такую, чтобы даже отряд Тринадцать не обратил внимания.
Манона стояла на краю лагеря, глядя на восток.
Характерный хруст снега подсказал ей, что подошла Астерина.
— Он ушел?
Она лишь кивнула, не имея сил говорить. Она предложила ему всё, и надеялась что ему это нужно. Их ночь вселила в неё надежду, а утро разбило её о реальность.
Для него эта ночь стала прощанием. Последняя ночь, прежде чем он попадет в пасть самой смерти.
Он не посадил бы её в золотую клетку. Отказался от её предложения, будто знал её лучше, чем она сама.
— Мы пойдем за ним?
Лучи рассвета озаряли вылезающих из палаток ведьм. Сегодня важный день; сегодня они наконец решат, куда идти. Сегодня она собиралась попросить Крошанок следовать за ней. Пойдут ли?
Пойдут ли за ней в Морат, где об их приближении узнают заранее и раскроют свои объятия ада?
Над равниной поднялся золотой шар солнца, с холодным свечением, созвучным зиме.
Манона открыла рот.
— Террасен зовёт на помощь! — голос молодой Крошанки разнесся над поляной.
Взоры всех сошлись на промчавшейся к палатки Гленнис молодой ведьме. Гленнис вышла навстречу. Без сомнения, пришлая была разведчицей. От быстрого бега ее дыхание сбилось, а волосы спутались.
— Террасен зовет на помощь! — выдохнула разведчица, пытаясь отдышаться. — Морат разгромил их на границе, затем в Перранте, и теперь направляется в Оринф.
Новости были хуже, чем надеялась Манона. Она оказалась не готова к тому, что услышала.
Тринадцать приблизились; Бронвен остановилась на шаг позади. Манона сдержала вздох, глядя, как Гленнис остановилась взглядом на священном пламени, горящим в яме в нескольких шагах от них. То было пламя войны.
Подумав, Гленнис повернулась к Маноне:
— Что думаешь, королева?
Непростая задача. Манона посмотрела сначала на одну дорогу — восточная сторона, Морат, затем перевела взгляд на вторую — северный путь, ведущий к битве у Террасена.
Ответ ей подсказал поющий ветер.
— Я отвечу на зов Террасена.
К ней подошла Астерина, задержала взгляд на собранном лагере.
— Я с тобой.
Справа встала Соррель.
— Отряд Тринадцать всегда с тобой.
Манона ждала, не решаясь анализировать свои чувства; в груди разгорался огонь: смесь благодарности и гордости.
Подошла Бронвен, ее темные волосы развевались на ветру:
— Ванорский очаг полетит на север.
Еще одна ведьма встала рядом:
— Не забудьте про Силианский!
Вскоре рядом с Маноной стояли лидеры всех семи очагов.
Гленнис обратилась к Маноне:
— Давным давно крошанка Рианонн сражалась на стороне короля Брэннона. Теперь, когда возродилась её подобие, все старые союзы будут воссозданы, — Гленнис указала на вечный огонь. — Зажги Пламя Войны и сплоти свой народ, Королева Ведьм.
Сердце Маноны неистово билось, когда она взяла березовую ветку среди растопки. Ведьмы молча смотрели, как их королева погрузила ветку в огонь. По дереву запрыгали цветные всполохи огня. Манона выждала, пока ветка не загорелась как следует, и после этого высоко подняла её.
Ветер старался, но не смог погасить факел, бросающий вызов дню.
Толпа Крошанок разошлась, образуя коридор для Маноны, направляющейся к очагу Бронвен. Как всегда, воинственная Бронвен уже томилась от нетерпения, а её шабаш собрался вокруг неё.
Каждый шаг отдавался в ушах присутствующих барабанной дробью.
Глаза Бронвен светились, когда Манона подошла к ней.
Манона сказала:
— Ваша королева призывает вас на войну, — и опустила ветку в очаг Бронвен.
Вспыхнул свет, яркий и танцующий.
Бронвен подняла собственную ветку.
— Ванора полетит.
Вытащив ветку, Бронвен направилась к следующему очагу. И так же как Манона, погрузила священный огонь в пламя. Снова вспыхнул свет. Бронвен же сказала:
— Ваша королева призывает вас на войну. Ванора летит с ней. Полетите ли вы?
Лидер очага почтенно ответила:
— Редбъюар летит, — и в свою очередь зажгла свою ветку, перенеся огонь в следующий очаг.
И так из очага в очаг, пока ритуал не прошли все семь отрядов.
Тогда разведчица взяла последний горящий факел и села на метлу, чтобы найти другие кланы и передать им призыв королевы.
Некоторое время ведьмы смотрели вслед разведчице, пока она не превратилась в крохотный огонь, а после и вовсе исчезла из поля зрения.
Молча Манона произнесла молитву о том, чтобы священное пламя не погасло за долгую дорогу. Чтобы Пламя Войны прошло весь путь и вернулось негасимым в Террасен.
Чтобы не гасло над снежными вершинами гор, и среди деревьев густых лесов,и когда будет прятаться от врагов. Чтобы его не смогли погасить холодные ветры, что случаются ночами.
Из очага к очагу.
В дальние деревни, где люди, завидев ведьму, наверняка в ужасе разбегутся. Но не трусливые люди являлись целью разведчицы, а те, кто завидев священный огонь, подойдут к ней. И она им скажет:
— Ваша королева призывает вас на войну. Вы летите?
И в тот же миг сундуки, спрятанные на чердаках, будут открыты. А из их глубин ведьмы достанут красные мантии. Возьмут метлы, спрятанные в глубине шкафов или под кроватью, и переплетут их золотом, серебром или медью.
Из-под половиц будут извлечены мечи — древние и красивые. И несмотря на возраст, металл будет сверкать так же ярко, как в тот день, когда их выковали. Выковали в том городе, что сейчас лежит в руинах.
“Ведьмы, — будут изумляться горожане, мужья с недоверием во взгляде, наблюдая как их жены взмывают в небо, — ведьмы были среди нас!”
И так из деревни в деревню пойдет священный огонь. Туда, где очаги никогда не гасли до конца. И от каждого клана отделиться одна ведьма, возьмет факел и отправится на поиски следующего клана.
“Ведьмы здесь, среди нас! Ведьмы идут на войну!”
И восходящий поток ведьм в развевающихся красных плащах и с мечами за спиной с каждой следующей милей сотрёт годы, проведенные в отдалении от своих соотечественниц.
То улетят на войну ведьмы, никому ничего не объяснив, лишь поцеловав младенцев на прощание.
Миля за милей шёл призыв, от очага к очагу.
— Лети, лети, лети! — кричали ведьмы. — К королеве! На войну!
Заполняя собой небо собирались Крошанки и летели сквозь снег, дождь и шторм.
Глава 66, часть 1
Аэлина проснулась с запахом сосны и снега и поняла, что она дома.
Не в Террасене, пока нет, но в том смысле, что она всегда будет дома, если Рован будет с ней.
Его ровное дыхание щекотало её правое ухо, звук по-настоящему спящего мужчины, а рука, которую он перекинул через ее тело, была крепкой и теплой. Серебристый свет осветил древние камни потолка.
Утро или пасмурный день. В залах за пределами комнаты звучали осколки звуков, которые она разбирала по частям, как будто она собирала разбитое зеркало, которое могло бы раскрыть окружающий мир.
Очевидно, прошло три дня с момента битвы. И остальная часть армии кагана во главе с принцем Кашином, третьим старшим сыном, прибыла.
Именно этот лакомый кусочек полностью привел ее в сознание, рука скользнула к руке Рована. Легкое прикосновение, просто чтобы увидеть, как глубокий сон удерживал его. Три дня они спали здесь, не зная о мире. Опасное, уязвимое время для любого мага, их тела требовали глубокого сна, чтобы оправиться от расходования такой силы.
Это была еще одна зацепка, которую она подобрала: Гавриэль сидел за дверью. В форме горного льва. Когда подошли люди, они замолчали, не понимая, что, когда они пройдут мимо него, их шепот всё равно будет услышан. Эта странная, ужасающая кошка может быть с ушами Фэ.
Аэлина провела пальцем по руке Рована, чувствуя мышцы под кожей. Ясно — ее голова, ее тело было чистым. Как первый ледяной вдох, вдыхаемый зимним утром.
В те дни, когда они спали, ни один кошмар не разбудил ее, не охотился на нее. Маленькая, милосердная отсрочка.
Аэлина сглотнула с сухим горлом. Что было реальным, что Маэва пыталась внедрить в ее сознание — имело ли значение, была ли боль истинной или воображаемой?
Она сбежала от Маэвы и Каирна. Столкновение с разбитыми частями внутри нее придет позже.
Пока этого было достаточно, чтобы вернуть эту ясность. Хотя высвобождение ее силы, нанесение этого мощного удара здесь, не было ее планом.
Аэлина перевела взгляд на Рована, его суровое лицо смягчилось во сне. И чистое — кровь, которая брызнула на них обоих, исчезла. Кто-то, должно быть, смыл ее, пока они спали.
Как будто он ощутил ее внимание или просто почувствовал, как рука задержалась на его руке, глаза Рована распахнулись. Он осмотрел ее с головы до ног, удостоверившись, что все в порядке, и встретился с ней взглядом.
— Выпендрежница, — пробормотал он.
Аэлина погладила его по руке.
— Вы сами выставили себя на показ, принц.
Он улыбнулся, его татуировка поморщилась вместе с кожей.
— Это будет последним из твоих сюрпризов, или это еще не все?
Она обдумывала это, — рассказывать ли ему обо всём.
— Может быть.
Рован сел, одеяло соскользнуло с него.
— Это сюрприз, который кончится тем, что мое сердце замрет в груди?
Она фыркнула, подперев голову рукой, и проследила его очертания по колючему одеялу.
— Я отправила письмо — когда мы были в том порту в Вендалине.
Рован кивнул.
— Эдиону, — сказала она достаточно тихо, чтобы Гавриэль не мог услышать это имя за дверью. — И твоему дяде. Эссару.
Рован поднял брови.
— Сказав что?
Она напевала про себя.
— Сказав, что Маэва действительно заключила меня в тюрьму, и что, пока я была ее пленником, она изложила несколько довольно гнусных планов.
Ее мэйт замер.
— С какой целью?
Аэлина села и начала разглядывать ногти.
— Убедить их расформировать свою армию. Начать восстание в Доранелле. Выгнать Маэву с трона. Ты знаешь, мелочи.
Рован только посмотрел на нее. Затем потер лицо.
— Как ты думаешь, письмо могло бы сделать это?
— Оно было решительно сформулировано.
Он просиял.
— Какие гнусные планы ты упомянула?
— Желание покорить мир, ее полное отсутствие интереса к спасению жизни Фэ на войне, ее интерес к Валгам. — она сглотнула. — Я могла упомянуть, что она, возможно, Валг.
Рован закашлялся.
Аэлина пожала плечами.
— Это была удачная догадка. Лучшая ложь всегда смешана с правдой.
— Предполагать, что Маэва — это Валг, — довольно странная ложь, даже для тебя. Даже если это оказалось правдой.
Она махнула рукой.
— Посмотрим, получится ли что-нибудь из этого.
— Если это сработает, если они как-то смогут, и армия восстанет против нее… — он покачал головой, тихо смеясь. — Это было бы благом в этой войне.
— Я так лгу, и это все, что я получаю?
Рован щелкнул ее по носу.
— Ты получишь больше, если ее армия не появится. До этого мы готовимся так, как будто они есть. Что весьма вероятно. — нахмурившись, он сказал, — Эссар не обладает большой властью, а мой дядя не рискует. Не так, как Энда и Селина. Для них свергнуть Маэву... это невероятно. Если бы они даже пережили это.
Ее живот сжался.
— Это их выбор, — что они сделают. Я только изложила факты. Тщательно сформулированные факты и полуправду. Абсолютная игра, если она была честной.
Рован ухмыльнулся.
— И кроме попытки свергнуть с трона Маэву... какие еще сюрпризы я должен знать?
Ее улыбка исчезла, когда она легла на спину, и Рован сделал то же самое рядом.
— Больше никаких. — на его поднятые брови она добавила:
— Я клянусь своим троном. Больше никаких.
Веселье в его глазах исчезло.
— Я не знаю, будет ли мне легче.
— Все, что я знаю, ты знаешь. Все карты сейчас на столе.
С различными армиями, которые собрались, с Замком, со всем этим.
— Как ты думаешь, ты могла бы сделать это снова? — спросил он. — Собрать столько сил?
— Я не знаю. Я так не думаю. Это требовало быть… сдержанной. Особенно с железом.
Тень омрачила его лицо, и он перевернулся на бок, подперев голову.
— Я никогда не видел ничего подобного.
— Ты никогда не увидишь снова. — это была правда.
— Если ты скопила столько энергии, и ты пережила это, тогда я буду рад, если ты этого не сделаешь.
Аэлина провела рукой по мощным мышцам бедра, зацепив пальцы за ткань чуть выше колена.
— Я не чувствовала, что ты получил эту рану в бою, — сказала она, задевая толстый след нового шрама. Трофей из битвы. Она заставила себя встретить его пронзительный взгляд. — Маэва как-то сломала эту часть? Эту часть нас?
— Нет, — выдохнул он и убрал волосы с ее лба. — Я понял, что связь только передает боль самых тяжелых ран.
Она коснулась места на его плече, где стрела Астерины Черноклювой пронзила его месяцы назад. В тот момент, когда она узнала, кем он был для нее.
— Именно поэтому я не знал, что с тобой происходит на пляже, — грубо сказал Рован. Потому что порка, жестокая и невыносимая, как это было, не привела ее на грань смерти. Только в железный гроб.
Она нахмурилась.
— Если ты собираешься сказать мне, что ты чувствуешь вину за это…
— Нам обоим есть над чем думать — о том, что произошло в эти месяцы.
Один взгляд в его глаза, и она точно знала, что он прекрасно понимал, что все еще омрачало ее душу.
А поскольку он был единственным, кто видел все, чем она была, и не уходил от этого, Аэлина сказала:
— Я хотела, чтобы этот огонь был для Маэвы.
— Я знаю. — такие простые слова, и все же это означало все — это понимание.
— Я хотела, чтобы все стало лучше. — она глубоко вздохнула. — Чтобы стерлось все это. Каждое воспоминание, кошмар и ложь.
— Это займет некоторое время, Аэлина. Научится противостоять этому, жить сквозь это.
— У меня нет времени
Его челюсть напряглась.
— Это еще предстоит выяснить.
Она не стала спорить. Не тогда, когда она призналась:
— Я хочу, чтобы все закончилось.
Он лежал совершенно неподвижно, давая ей возможность подумать, выговориться.
— Я хочу, чтобы с этим было покончено, — сказала она хрипло. — С этой войной, богами и Ключами, и Замком. Всем этим. — она потерла свои виски, отталкивая вес, затянувшееся пятно, которое не мог очистить огонь. — Я хочу поехать в Террасен, чтобы сразиться, а потом я хочу, чтобы это закончилось.
Она хотела, чтобы все было кончено, так как она узнала истинную цену создания Замка заново. Хотела, чтобы все кончилось с каждым взмахом плетки Каирна на пляже в Эйлуэ. И все, что он сделал с ней потом. Что бы это ни вызвало, она хотела, чтобы это закончилось.
Она не знала, кто и что подтолкнуло ее хотеть этого.
Глава 66, часть 2
Рован долго молчал, а потом сказал:
— Тогда мы позаботимся о том, чтобы войско кагана отправилось на север. Тогда мы вернемся к Террасену и сокрушим армии Эравана.
Он поднес ее руки к губам для лёгкого поцелуя.
— А потом, после всего этого, мы подумаем об этом проклятом замке.
Запах решительности и непоколебимости заполнил воздух вокруг них, каждый ее вздох.
Она позволила этому быть достаточным для них обоих. Спрятала его слова, свою клятву, все эти обещания между ними и протянула ладонь между ними.
Она вызвала магию — каплю воды, которую ей подарила родословная матери. Род Мэбы.
Крошечный шарик воды принял форму в ее руке. На мозолях, которые она так тщательно собирала.
Она позволила нежной, охлаждающей силе накрыть ее. Пусть она сгладит зазубренные кусочки внутри себя и отправит их спать. Подарок ее матери.
Ты не уступишь.
Когда Замок заберет все, он также потребует эту часть? Эту самую ценную часть ее силы?
Она тоже убрала эти мысли.
Сосредоточившись, стиснув зубы, Аэлина приказала, чтобы шарик воды вращался в ее ладони.
Все, что она получила в ответ, — это колебание.
Она фыркнула.
— Королева Фэ Запада, действительно.
Рован тихо рассмеялся.
— Продолжай практиковаться. Через тысячу лет ты действительно сможешь что-то с этим сделать.
Она ударила его по руке, капля воды впиталась в рукав его рубашки.
— Удивительно, что я узнал что-то от тебя с таким поведением.
Она стряхнула с себя капли воды. Прямо в его лицо.
Рован ущипнул ее за нос.
— Я веду счет, принцесса. Всех ужасных вещей, которые слетают с твоих губ.
Пальцы ее ног сжались, и она провела пальцами по его волосам, нежась на шелковых прядях.
— Как мне заплатить за это?
С другой стороны двери она могла поклясться, что мягкие, кошачьи лапы быстро ушли.
Рован ухмыльнулся, словно почувствовав быстрый уход Гавриэля. Затем его рука сжала ее живот, а губы коснулись ее нижней губы.
— Я думал о некоторых способах.
Но рука, которую он положил ей на живот, спустилась настолько, что Аэлина вздрогнула. И поняла, что она спала три дня — и мочевой пузырь переполнился. Она вздрогнула, поднимаясь на ноги. Она покачнулась, и он тут же поддержал, успокаивая ее.
— Прежде чем ты меня полностью изнасилуешь, — заявила она, — мне нужно найти туалет.
Рован засмеялся, наклонившись, чтобы взять пояс с мечом, аккуратно оставленный у стены рядом с ее. Только Гавриэль мог поставить их с такой осторожностью.
— Эта потребность действительно превосходит то, что я планировал.
Люди смотрели в коридорах, некоторые шептались, когда они проходили.
Королева и ее супруг. Как вы думаете, где они были последние несколько дней?
Я слышала, что они пошли в горы и привели с собой диких людей.
Я слышала, что они ткали заклинания по всему городу, чтобы защитить его от Мората.
Рован все еще ухмылялся, когда Аэлина вышла из женской комнаты.
— Видишь? — она подстроилась в шаг рядом с ним, поскольку они стремились не к своей комнате и изнасилованию, а к коридору, где подавали еду. — Тебе начинает нравиться дурная слава.
Рован изогнул бровь.
— Ты думаешь, что куда бы я ни шел последние триста лет, шепот не следовал за мной? — она закатила глаза, но он усмехнулся. — Это намного лучше, чем "хладнокровный ублюдок", или "я слышал, что он убил кого-то ножкой стола".
«Ты убил кого-то ножкой стола?».
Ухмылка Рована росла.
— Ах ты хладнокровный ублюдок, — бросила она.
Рован фыркнул.
— Я никогда не говорил, что эти шепоты были ложью.
Аэлина провела рукой по его руке.
— Тогда я собираюсь пустить слух о вас. Что-то действительно громкое.
Он застонал.
— Я боюсь мысли о том, что ты можешь придумать.
Она сказала резким шепотом, когда они проходили мимо группы солдат.
— Ты вылетел обратно на поле битвы, чтобы вырвать глаза наших врагов? — её вздох отозвался эхом от камня. — И съел эти глаза?!
Один из солдат споткнулся, остальные повернули к ним головы.
Рован ущипнул ее за плечо.
— Спасибо за это.
Она наклонила голову.
— Пожалуйста.
Аэлина продолжала улыбаться, когда они нашли еду и быстро поели — это был полдень, как они узнали, — сидя рядом на пыльной полузабытой лестнице. Так же, как в те дни, которые они провели в Крепости Тумана, на кухне, слушая рассказы Эмриса.
Хотя в отличие от тех месяцев этой весны, когда Аэлина опустила тарелку, Рован обнял ее, и его губы мгновенно встретились с ее.
Нет, это было совсем не похоже на их время в Крепости Тумана, когда она села на колени к Ровану, не заботясь о том, чтобы кто-нибудь мог пройти вверх или вниз по лестнице, и целовала его вновь и вновь.
Они остановились, затаив дыхание и с дикими глазами, прежде чем она смогла решить, что на самом деле не будет плохой идеей расстегнуть его штаны прямо здесь, или что его рука, осторожно и лениво потирающая это проклятое место между ее бедер, должна быть внутри нее.
Если Аэлина была честна с собой, она все еще спорила о том, чтобы оттащить его в ближайший угол, когда они наконец отправились искать своих друзей. Один взгляд на застекленные глаза Рована, и она поняла, что он обдумывает то же самое.
Тем не менее, даже желание, согревающее ее кровь остыло, когда они вошли в древний кабинет около вершины крепости и увидели собравшуюся группу. Фенрис и Гавриэль уже были там, Шаол с ними, никаких признаков Элиды или Лоркана.
Но отец Шаола, к сожалению, присутствовал. И злился, когда они вошли на встречу, которая, казалось, шла полным ходом. Аэлина насмешливо улыбнулась и подошла к большому столу.
Высокий, широкоплечий мужчина стоял вместе с Несрин, Сартаком и Хасар, красивыми и полными некой нетерпеливой энергии. Его карие глаза приветствовали ее, улыбка была легкой. Он ей сразу понравился.
— Мой брат, — сказал Хасар, махнув рукой, не отрываясь от карты. — Кашин.
Принц изобразил изящный поклон.
Аэлина отразила такой же, Рован сделал то же самое.
— Это большая честь, — сказал Аэлина. — Спасибо, что пришли.
— Вы можете на самом деле поблагодарить моего отца за это. И Ирэн, — сказал Кашин, он использовал их язык так же безупречно, как и его братья и сестры.
Действительно, у Аэлины было много чего, за что нужно поблагодарить целительницу.
Острые глаза Несрин осмотрели Аэлину с головы до ног.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
— Просто нужно было отдохнуть. — Аэлина дернула подбородком в сторону Рована. — Он требует больше сна из-за старости.
Сартак кашлянул, не поднимая головы, продолжая изучать карту.
Фенрис, однако, рассмеялся.
— Вернулись к вашему хорошему настроению, я вижу.
Аэлина ухмыльнулась, посмотрев на отца Шаола с прямой спиной.
— Посмотрим, как долго это будет продолжаться.
Человек ничего не сказал.
Рован указал на стол и спросил членов королевской семьи
— Вы решили куда теперь идти?
Такой случайный, спокойный вопрос. Как будто судьба Террасена не решалась этим.
Хасар открыла рот, но Сартак опередил ее.
— На север. Мы пойдем с вами на север. Если только чтобы отблагодарить вас за спасение нашей армии — наших людей.
Аэлина старалась не выглядеть слишком облегченной.
— Благодарность в сторону, — сказала Хасар, совсем не будучи благодарной, — разведчики Кашина подтвердили, что Террасенские войска именно там, где Морат концентрирует свои силы. Так что мы пойдем туда.
Аэлина обрадовалась, что не съела много.
— Насколько плохо?
Несрин покачала головой, отвечая за принца Кашина:
— Детали были мрачными. Всё, что мы знаем, это то, что армия Мората была замечена идущей на север, оставляя за собой след разрушения.
Аэлина держала кулаки по бокам, избегая желания потереть лицо.
Отец Шаола сказал:
— Я надеюсь, что ваша сила может быть снова использована.
Аэлина позволила капле этой силы загореться в ее глазах.
— Спасибо за доспехи, — проворчала она.
— Считай, что это подарок на раннюю коронацию, — поддразнил насмешливую улыбку лорд Аньеля.