В окно заглядывала луна, мертвая царица заняла небесные покои, пока ее сестра, заря, укутавшись в свои златотканые одежды, видела прекрасные сны о чудесном дне, который наступит всего через несколько часов. Давным-давно я полюбил ночь, она казалась мне светлее дня. Свет солнца исполнен радости, а радость чаще всего сопряжена с шумом, воплями, беготней и прочим ужасом, который люди называют жизнью. Как велико их заблуждение, разве жизнь — суета? Конечно, я говорю не о том, что есть на самом деле, а о том, как должно быть. В жизни должны быть минуты покоя, желательно часы, в которые человек будет совершенствовать свою душу, размышлять, ведь рассуждение — истинный путь к познанию, без него невозможно что-либо познать. Но люди погружены в суету, забывая о том, что жизнь без размышления теряет смысл, человек тупеет, отвыкает думать, превращаясь в зомби, призванного лишь для определенной работы. Без размышлений душа засыпает, она становится не нужной, или, что, возможно, еще хуже превращается в инструмент для выполнения работы... человек не просто, не слушает душу, но начинает ей пользоваться, как вещью, как инструментом, наподобие кузнечного молотка. Так человек умирает внутренне, перестает жить и начинает существовать, душа, конечно, кричит, бьется в закрытую дверь разума, но разум глух, а чаще пьян, пытается достучаться душа до сердца, и в кровь расшибает руки о камень, которым сердце покрылось. Скорбит душа, и, чувствуя свою ненужность, засыпает, порой, мертвым сном.
Размышление — не деятельность мозга, той серой вязкой субстанции, что остается на лезвие клинка, после удачного удара сверху, размышление — работа души, поиски духа. Ритм жизни люди себе задают бешенный, тяжкий труд на служении, так еще ведь находят себе занятия, лишь бы не оставаться наедине с собой, ведь иначе такое начнется... мысли разные в голову полезут, а там того и гляди проснется самый жуткий зверь в мире — совесть, от него целым явно не уйдешь, поэтому лучше уж пусть спит, а мы себя еще загрузим. Люди бегут от себя, не понимая, что этим убивают себя. Они не то, чтобы слепы... нет, они просто закрывают глаза, что, в общем-то, еще хуже. Грех не ослепляет, но заставляет закрыть глаза, висит тяжким грузом на веках, а мы этому противостоим, пытаемся удержать глаза открытыми, не потерять способность видеть. Любое действие порождается мыслью, а мысль приходит от Бога, если мы перестаем мыслить, то прекращаем общение. Но мыслить и размышлять — разные вещи, размышление — процесс расшифровки мысли, это похоже на то, как разгадывают древние руны на храмах. В любом служении, будь оно умственное или физическое человек может заглядывать в себя. Разве не может кузнец, ударяя молотом о наковальню, думать не о количестве выкованных клинков, мысленно пересчитывая, сколько золотых, он получит за каждый меч от ружейника, но вглядываться в себя, под мерный стук молота? Охотник, сидя в засаде, вместо того, чтобы судорожно вглядываться в далекие очертания дерев (можно подумать, волка не заметит), но обратить внимание на себя. Алхимик, не должен ли прежде заглянуть в свою душу и разобраться, чего в ней намешано? А лекарь? Очень они любят говорить, что отдает себя больным без остатка, но не правильнее ли сначала привести себя, свою душу, свое состояние в порядок, а потом уже отдавать лучшее? Конечно, всякий будет отговариваться, что у него не хватает времени. Но время есть всегда, да и требуется его не так уж много. Если навыкнуть смотреть в себя, то каждый раз очи будут поворачиваться вовнутрь все быстрее, а позже человек научится смотреть в себя и видеть при этом мир, мир через себя. Но это идеал, которого, конечно, практически невозможно достигнуть. Вообще, в любой вере есть занятный парадокс: конечная цель — совершенство, обожение, но оно недостижимо из-за падшего человеческого существа. То же самое и здесь: видеть одновременно мир и смотреть внутрь себя — невозможно, глаз не хватит, да и внимания, однако, если кто достигнет этого — обретет великую мудрость, которая людям и не снилась. Но такого не будет никогда. Почему? А если попытаться представить, что некто достигнет обожения в земной жизни, что будет? Он возомнит себя богом, и что же получится за божество? Милостивый Иннос, спокойный и уравновешенный Аданос? Скорее Белиар во плоти: всякий хочет изменить мир к лучшему, иными словами переделать его под себя, если сказать еще жестче: превратит его в ад для всех остальных. Наверное, по той же причине невозможно совершенное двойное видение: если человек сможет одновременно взирать на мир и смотреть в свой, внутренний, то не будет жить ни в том, ни в другом, зависнет между ними, и тонкая ткань его существа просто порвется... да и психика вряд ли выдержит подобное раздвоение: или-или, невозможно пребывать в двух мирах одновременно, лишь богам такое под силу. Даже бесплотные сущности, взять, к примеру, демона, и тот может быть лишь в одном мире в каждый миг вечности. Хотя и здесь кроется загадка, в вечности не может быть мига, ведь там, в принципе, нет времени, в таком случае, можно предположить, что одновременное пребывание в двух мирах возможно... хотя, это лишь теория... на самом деле, все помысленное мной — идеал, будь то, двойной взгляд, как пребывание в двух мирах одновременно, или же совершенное обожение. Но, что есть идеал? Не есть ли это череда возможностей, воплощенных в реальность при деятельном содействии Бога и человека? В таком случае, напрашивается вывод, что ничего невозможного нет. Но есть еще один момент: дело в том, что человеческий путь имеет начало, но не имеет конца. Богословие дает этому объяснение: в человеке присутствует Дух Божий, который вечен. Бесконечность пути, начинающегося с рождеством души, лишний раз подчеркивает возможность невозможного, потому как разрушает временные рамки. Если человек постоянно добивается чего-то, пусть это и немыслимо, пусть даже всякий утверждает, что это нереально, то в условиях отсутствия времени он своего добьется, ведь имеет Божественную природу, дар Богообщения... круг замкнулся, невозможное возможно... хотя, кому от этого легче? Редко встречаются люди, готовые идти до конца, биться за свою мечту, пойти на все для ее выполнения. Забавная деталь: пойти-то на все готовы многие, а вот отказаться от всего остального... в этом проблема людей: сколько примеров в истории, когда люди ломали головы, чаще чужие черепа, чтобы достигнуть своей цели, будь то завоевание, любовные интриги, или же, скажем, безумные мечты о замках посреди моря. (Некоторые правители Миртаны и впрямь мечтали о таких, чтоб подобраться было не просто). Но почему никто из них, будь то сильнейший воин, король или мудрейший маг не достигали своей цели? Даже посмертно не видели плодов своего труда? Неужели они вкладывали мало сил? Почему столько магов, желавших стать мудрейшими, остались не у дел? Столько рыцарей погибли на бранном поле, не увидев славы и не услышав слов благодарности? Мало сил приложили? Навряд ли... потому что разбрасывались, помимо завоеваний рыцари гонялись за юбками, да пропивали награбленное, короли, возводящие замки посреди морей, параллельно вели завоевательные войны, а маги... сказать-то горько... они останавливались на достигнутом и начинали учить других... идиоты, а самое смешное, что эти напыщенные болваны в алых мантиях были уверены, что достигли своего, забыв, что у мудрости нет предела, и истинное знание всегда тайно, сокрыто от большинства глаз. Да, кто-то должен учить других, но это отдельная цель, которая так же требует полной самоотдачи. Люди склонны разбрасываться, именно поэтому они ничего не успевают в земной жизни, и отходят с горечью, что жизнь-то прошла, а они ничего не сделали. Напротив, человек, поставивший себе цель и достигший ее, отходит радостно, понимая, что он сделал то, что должен был, достиг своей цели, сделал невозможное для себя возможным... Такой человек оставит этот мир радостно, спокойно, потому что понимает, что сделал то, что должен был сделать. На самом деле, жизнь можно считать удачной, удавшейся, если человек хотя бы одной своей цели достиг. Особенно это видно на примере творческих людей, в жизни каждого, чья жизнь хоть как-то связана с творчеством, или с магией, как его проявлением, наступает момент, когда автор, или колдун заканчивают дело жизни, будь то книга, картина, или какое-нибудь особое заклинание, эликсир — да, что угодно, важно, чтобы это было действительно делом жизни, в противном случае на смертном одре человек будет мучаться от своей ненужности. Важно сделать правильный выбор, вся жизнь состоит из выбора, а успешность ее напрямую зависит от правильности этого выбора. К примеру, я почти никогда не сомневался в правильности избранного мной пути, почему же жизнь моя безрадостна? Ну, во-первых, все еще впереди, меня ведь ждут Забытые земли, а, во-вторых, в любой достойной жизни должен быть элемент самопожертвования, за которое в свое время придет воздаяние. Сейчас я, как раз, пожертвовал всем, стал проклятым среди людей, но, возможно, там, в Забытых землях меня ожидает воздаяние. Когда я был верховным магом, то не редко говорил жертвователям монастыря, что Господь не забудет их милость, их великую жертву. Они жертвовали деньги, может ли Господь забыть принесенную в жертву жизнь? Ради Него я отрекся от мира, мир проклял меня, могу ли я на склоне суровых лет рассчитывать на лучик солнца? Возможно, хотя и маловероятно... жизнь представляется мне беспроглядным мраком, чтобы не говорило рыжеволосое чудо. Каждый наступающий день таит в себе угрозу. Конечно, многие бы поспорили, утверждая, что это вопрос восприятия: один увидит массу угроз, а другой нескончаемое число возможностей. Такое утверждение могло бы звучать из уст каждого второго, если не всей толпы. Однако такое мнение таит в самом себе противоречие. Какой самый главный страх человека? Страх, из которого рождаются все остальные страхи? Неизвестность... вот, что пугает больше всего, именно страх неизвестности порождает все остальные страхи. Почему утверждение о множестве возможностей смехотворно? А что является последствием массы возможностей? Выбор?? Отнюдь... в этой жизни не все от нас зависит... и на каждый открывшийся горизонт будет свой закат, именно обилие возможностей делает будущие пугающим, из-за неизвестности, скрываемой завтрашним днем. Этот страх — корень всех остальных, ведь даже смерть страшит человечество из-за неизвестности, ожидающей всякого за гробовой чертой. Именно всякого: верующего и отрицающего всякую веру. Верующий страшится ответа на суде Господнем, неверующий — небытия. Однако у верующего есть хотя бы какая-то уверенность в том, что что-то будет, что это еще не конец, а, напротив, начало. Смерть неверного ужасна: ведь это переход не от жизни в страхе и неизвестности, к жизни радостной и определенной, или ужасной, но тоже определенной... нет, это бегство от одной неизвестности к другой еще более жуткой... смерть неверного воистину страшна. Если мы так боимся неизвестности, то почему Господь создал ее? Почему не дал нам всеведение пророков? Предсказуемая жизнь была бы еще более ужасной, да и это противоречит самой главной идеи творения — свободе. Господь сотворил нас свободными, а если бы мы все уже познали, провидели будущее, то стали бы зависимы от знания, а свобода в независимости. Мы не должны прикипать душой к этому миру, а если наше знание, или даже всеведение будет сковано рамками знания, мы потеряем свободу, свободу полагаться на веру и любовь Божью, лишь на свои знания... говорят, мир несовершенен, многие стонут об этом, но мне кажется проблема не в мире, а в нас самих, мы не можем воспринять совершенство мира, как раз из-за отсутствия свободы в самих себе. Мы сами уродуем мир, а потом сваливаем это на Бога, выжигаем траву, уничтожаем леса, природу в целом... единственное, что не впитало в себя человеческого уродства, уродства искалеченных душ. Мир наверняка совершенен, даже после человеческого грехопадения, в нем угадывается прежняя слава, только мы не видим совершенства. У человечества был шанс жить в бесстрашии, но оно отказалось от этого шанса. Мне думается, что страх, как и прочие темные, отрицательные вещи вошли в мир после грехопадения человеческого. В Писаниях сказано, что в мир вошла смерть, но, возможно, благочестивый, святой автор имел в виду под этим словом все отрицательное, будь то страх, ненависть — все, что люди называют злом. Ведь появление зла ведет к гибели добра, один грех способен перечеркнуть, разрушить добродетель, которую человек стяжал много лет, возможно, всю жизнь. Люди слишком буквально все понимают, притом, что писание было написано образным языком. Для большинства смерть — умирание физического тела, потеря способности взаимодействия с видимым миром, они не понимают, что внешняя, физическая смерть — лишь начало пути, начало жизни. Мы не исчезаем, но переходим в иное качество существования, иную, неведомую, и, хочется надеяться, прекрасную жизнь. Какой будет эта жизнь — зависит от того, какой была наша земная. Смерть совершенно в другом, в умирании души в живущем теле — вот это страшно, а страх — последствие зла, вошедшего в мир, то есть смерти. Вновь замкнутый круг? Едва ли... Смерть, а вернее зло, названное так древним автором, вошло в мир, и породило страх, да много еще чего, но страх не причина смерти, а последствие. Мы стали бояться из-за появления зла в мире, прежде всего в нашем, внутреннем мире, из которого оно вырвалось во внешний. Понятия смешались, и даже страх пропитался ложью: мы боимся не смерти истинной, духовной, а неизвестной будущей жизни очередная уловка, обходной маневр Белиара. Среди людей ходила поговорка, что главная хитрость Белиара в том, что он убедил всех в том, что его не существует. Очень верная мысль, ведь если не существует темного бога, значит и греха быть не может, в таком случае, всякий может творить, что хочет. Живи и радуйся! В разуме человека произошел солидный перекос: он перестал воспринимать жизнь, как труд, труд над собой, борьбу с грехами, подчинение плоти — разуму. Происходит как раз обратное: разум подчиняется плоти, которую поддерживает падшая воля, низкие стремления обретают особую силу, если человек покоряется, потворствует им, так стремление перерождается в грех, а там и в страсть, которую изжить почти невозможно. Зло не может существовать само по себе, оно может лишь паразитировать на добре, Белиар не способен творить материи пригодной для жизни, за все время от начала мироздания, темный бог ничего не создал. Кто-то мог бы поспорить, мол, а как же ад, демоны, орки, в конце-концов? Творение подразумевает уникальность, неповторимость и непохожесть на что-либо, бывшее до него. А если мы присмотримся к созданному тьмой? Есть ли тут неповторимость? Все пропитано какой-то ностальгией, темное творение постоянно напоминает нам что-то. Что-то очень знакомое, но искаженное до неузнаваемости. Ад, не есть ли искаженный Рай, а демоны? Разве случайно их называют падшими ангелами? Владыка тени не может ничего создать, но может извратить то, что было создано его светлым братом, или скорее моим Богом. После того, как истинный Бог открылся мне, я уже сильно сомневаюсь, что землю, да и все мироздание творил Иннос... Иннос — часть мироздания, сущность, обитающая в одном из миров, и уже, поэтому не мог сотворить все мироздание... С тех пор как в мир вошел грех, как человечество впервые нарушило все законы бытия, пошатнулось мироздание, и пошел этот страшный процесс, порождающий боль, смерть, страх и всякую неправду. Это можно сравни с тем, как круги расходятся по водной глади, если в нее канет камень. Грех был этим камнем, круги — последствия, правда круги эти не водные, а больше напоминают адские: смерть, страдания... — тяжкий вздох сорвался со старческих губ, — одна ошибка обрушила мироздание, выбила опоры бытия. Люди, не ведая того, прокляли себя. Они так далеко ушли от света, что даже не могут воспринять истину, спасение, заменили Бога истинного тремя идолами, которые хранят в себе лишь часть истины, все остальное — ложь. Почему во лжи есть часть истины? Все потому же, что Белиар не может творить, но лишь искажать. Ложь — искаженная правда, но частично это та же правда, но лишь частично. В случае с богами все очевидно и вполне наглядно: часть истины — Иннос, его учение во многом соответствует любви моего Бога. Но неправильно было бы разделять истинных от неистинных, все боги этого мира лживы, не имеют полноты, но в каждом из них есть доля истины. И в Белиаре тоже. В каждом из богов этого мира есть частичка истины: милость Инноса, спокойствие и равновесие, справедливость Аданоса, а Белиар... думаю, у моего Бога есть враг наподобие темного бога этого мира. В том же Белиаре есть отголосок любви, которого нет у истинного врага, есть создания, к которым владыка тени испытывает нечто наподобие любви — его чада, верховные демоны, которые должны возглавить армии мрака в последние дни. Спящий и другие, подобные ему, верховные демоны. К ним темный бог относится бережно, по отечески. В одной из книг я видел мнение, что верховные демоны — части божественных энергий Белиара, то есть его составляющие его божество. Задумка, безусловно, интересная, но, в таком случае, если перебить, или изгнать всех демонов — Белиар умрет, а бог умереть не может. Даже в Белиаре есть крупица истины. Интересный момент: мне кажется, истина присутствует во всем по крупицам, и задача всякого, взыскующего истины в том, чтобы собрать эти крупицы в один чистый образ. Однако, прежде чем искать грибы, необходимо знать, что они из себя представляют, хотя бы примерно представлять, как они выглядят. Также, прежде чем искать крупицы истины, мы должны узнать, что есть истина, не прочитать в какой-то ветхой книги, от пыльных страниц которой начинаешь задыхаться, но именно узнать. Что есть познание? Сложный вопрос. Одно можно сказать с уверенностью: познать в совершенстве можно лишь ощутив, пережив, прочувствовав. Так и с истиной: чтобы отыскать ее в море лжи, которое называется жизнь, мы прежде должны найти в себе, хотя бы отблеск ее лучезарного света. Путь к познанию истины лежит в относительной праведности, абсолютной невозможно достигнуть за короткий срок земного бытия, да и в его условиях абсолютная праведность вряд ли возможна. Даже если человек поставит закон превыше всего, всю жизнь свою проведет в борениях, молитве и посте — он не достигнет безгрешности. Почему? А как же невольные грехи, будь то мятежная мысль, неосторожное слово, или же, скажем, неаккуратное движение, уронившее статуэтку Инноса... не возможно прожить и не согрешить. В таком случае имеет ли смысл праведная жизнь, все эти усилия в бесконечном борении самим собой? Несомненно, имеет. Если мы хотя бы приблизимся к святости, к определенной, хоть и не абсолютной праведности, то уже увидим отголоски света истины, нечеткие отсветы, очертания этого Божественного образа, а по эти очертаниям уже сможем сличать то, что видим вокруг себя. И так, только так можно найти в жизни хотя бы подобие истины, отличить ее от мировой лжи, а через то познать истину, собрать по крупицам Божественный образ. Истину часто путают с правдой, правдой жизни, в человеческом языке эти слова стали схожими, ими стали называть одно понятие правды, совершенно забыв, что правду и истину в один ряд может поставить лишь полный безумец, ненормальный, больной человек. Два коренных отличия: во-первых, истина имеет Божественное происхождение и потому не может быть измерена земными понятиями, ну, а второе вытекает из первого: истина едина, а вот правда у каждого своя. Когда-то я считал, что истину не нужно искать, что вся истина заключена в Писании. Да, это бесспорно, ведь Писание даровано людям Богом, и будет открыто Писание истинного Бога, но даже тогда оно не станет абсолютной истиной. Вернее, оно истинным будет, но люди вновь все исковеркают.
|
|
|
|
|
|
Потому как каждый воспринимает все уникально, личностно, а значит и в толковании слов будут разногласия и кривотолки. А истина будет являть себя людям, через Живаго Бога, через общение с Ним. Да, истинный Бог будет открываться людям в молитве, в чтении Писания, не как боги этого мира, не просто повествовательно, ведь «Слова Богов» — это пустое описание сотворения мира, и столпы здешнего богословия, которые далеко не всякий сможет понять, а Писание моего Бога будет совсем иным, всякий сможет найти там что-то для себя: даже рыбак, да даже разбойник и мятежник — всякий, открыв Писание, найдет пару строк о себе, мой Бог не будет открываться избранным, говорить устами пророков, он не постыдится, не погнушается воззвать к народу устами ребенка, гонимого калеки, старика, едва переваливающегося с ноги на ногу, будет Он силен и кроток, Милостив, но строг, грехи взыщет, но простит, если покается в них человек, да образумится... разве не такой и только такой Бог мог создать мир? Шелест травы, голоса, заливающихся миллиардами тончайших флейт, птиц, постукивание падальщиков, пытающихся отыскать в траве хоть что-то съестное, или же оглушающий рык мракорисов. Шорох огромных, могучих крыльев орлов, ястребов, барабанный топот носорогов, рыжая трава на пригорке, за который спускается солнце. Серебристая трава, заливаемая светом белоснежной луны, которая поменяла светло-голубая тона в царстве небо, на темно-синие, а то и черные, с белыми проблесками служанок — звезд, которые, сбиваясь с ног, стремятся услужить своей седой властительнице, или даже мачехе? Кто знает... звезды, к несчастью безмолвны, хотя, скорее мы глухи. А этот чудный снег, дополняющий картину творения? Разве все это мог создать бог, не способной любить? Нет, ведь во всем, в природе, мы видим отражение Божественной любви. Трудно признать, но есть оно и в человеке, несмотря на всю нашу мерзость и греховность. Люди нередко ропщут, мол, того Господь ни дал, сего... они не понимают, что Любовь — дар превыше всех даров, покрывающий все и вся, охватывающий и создающий. Если бы человек имел одну лишь любовь истинную, и ничего больше не имел — он бы уже был бы выше всякого человека, и имел бы богатство, о коем ни один и мечтать не может. Однако сколько прожил на свете, где только ни побывал, а людей таких не видел. А обошел я, в свое время, всю землю. Плохо искал? Кто знает... человек всегда должен искать, это заложено внутри него самого, искать, чтобы развиваться, совершенствоваться. Потребность в поиске — часть человеческой личности. С самого начала, с первого мига жизни, человек начинает искать, сперва искать, кто он, пытаться понять к какому виду существ может себя причислить, потом он ищет теплоту, и так впервые, пока еще, через прикосновение, понимает, что такое «мама», позже он начинает разбираться, что есть что, и из чего он состоит, для чего нужны руки и ноги... и так, с течением жизни, он постоянно чего-то ищет. Постигнув мир в пределах видимого, человек начинает задаваться вопросами бытия, и вот тут-то собственно начинается жизнь. Кто бы, что не говорил, а полноценная жизнь, которая не есть физическое существование, не должно им ограничиваться. А значит, жить человек начинает лишь тогда, когда разум его выходит за рамки быта и занят не одним обеспечением потребностей. Человек рождается тогда, когда разум его занимает не быт, а бытие. Дальше... ну, а дальше, как получится, возможно, человек продолжит углубляться в размышления и поиски истины, а, быть может, и достигнет ее ничтожным своим разумом, дойдет до святости в борениях с плотью, достигнет богообщения в молитве... вот каков путь познания и разума, другой путь — путь, которым идет большинство, в принципе не предполагает духовного развития, но всецело направлен на развитие похоти, обжорства и прочей плотской шелухи греховной, при развитии плоти, люди нередко теряют разум, тело становится своеобразным идолом, кумиром. Как дети малые ведут себя воины, помню, как два северянина спорили, чей топор тяжелее, то есть, кто больше поднять может — хуже детей, притом, что они уже старели, им было по тридцать... какие там вопросы бытия, жрать бы, пить да топором махать — все, больше в жизни ничего не надо. А завсегдатаи пивных? У этих денег побольше, чем у вояк неотесанных, а мозгов... нет, не меньше, ровно столько же. Правда спор идет не о топорах, а о местных красавицах, а если вдруг выяснится, что кто-то не местный, так все ему нальют, чтобы он подробно осветил достоинства и прелести дам своей родной местности... скоты, — только и поморщился я, — а ведь людьми себя считают, да, небось, самыми лучшими. А все почему? Одни ищут истину, отбрасывая ложь. Видят мир лжи, но отрекаются от него, стараясь найти хотя бы одно золотое перо, упавшее с сотканного их света тела истины, а другие, увидев ложь повсюду, смиряются с ней, принимают в себя, пропускают в душу, и душа слепнет от этой тьмы, смешивается с ложью, теряет истину, как способ бытия, а через то теряет самое главное — Богообщение. А без Богообщения душа не может жить, ведь Господь — источник жизни, несущий теплоту и свет. Если растение лишится тепла и света — оно высохнет. Человек, лишенный Богообщения, также высыхает, кожа души становится мраморной, через нее не пробиться, Бог зовет эту душу, но она уже не способна слышать, глуха, слепа, холодна и бесчувственна, почти мертва и неспособна общаться, слышать Бога, а уж тем более отвечать ему. Тело в это время может торжествовать, пьянствовать, сжигать себя дотла в блудных оргиях, увечить на аренах, под согласные крики толпы, а душа будет страдать. Почему она не воззовет к телу? А имеет ли это смысл? Будет ли душа услышана? Ой, сомневаюсь... а если и буде, то в эту надрывающуюся глотку достаточно быстро потечет водка, или еще что покрепче... чтоб заткнулась, не мешала жить, а то ведь, если ее послушать, так человек вообще сволочь какая-то, кому ж приятно себя сволочью чувствовать? Сначала человек начинает затыкать уши, но потом понимает, насколько это неудобно, и затыкает глотку вопящей, ну, или заливает ее, забивает жратвой, уподобляясь свинье, хотя нет, свиньи и то чище. И вот, год за годом сменяется век, человек седеет, а вор его угасает, душа спит, без надежды проснуться, умирает. Такого человека не интересует ничего, кроме удовлетворения своих страстей, живет не человек, а его страсти, он раб, не имеющий своей воли. Мороз белит его волосы сединой, ветер обезображивает лицо морщинами, а в спящем мозгу скребутся мысли о приближающемся конце, ведь он понимает, что, как и все остальные умрет, и тут-то поджидает бабника и пьяницу страх неизвестности, что окутать его своими липкими холодными саванами, готовя к погребальному ужасу, и посмертной смерти, ведь неверующие сгорают, потому что не могут поверить в то, что они могут быть, после смерти физической оболочки. Мне жаль человека, порабощенного страстями, хотя, это, конечно, его дело. Удивительно, даже здесь свобода. Бог смотрит, как гибнет человек, но не вмешивается, хотя любит человека так, как людям вообще не снилось. Ждет, пока человек одумается, протянет руку с мольбою, попросит о помощи. Почему? Некоторые группу идиотов, будь то сектанты, или же иные недоумки, которые ничего не поняв, не прочитав даже Писания, основы основ, строят свои домыслы, догадки... больше, свою веру, свою религию. Культ монстра почище Спящего, ведь что они делают? Они берут некий образ Бога, о котором что-то слышали (из проповедей, или же от друзей верующих), но не знают, что это за Бог и потому сами, тупыми своими головами додумывают Его образ, дорисовывают картину, которой не видели, лишь кусками, додумывают историю, делают сногсшибательные богословские открытия. Поистине сногсшибательные: услышав подобное, человек, который хоть что-то понимает — рухнет без чувств, от подобных вот пророков. Вспоминаю Бериона, но тот хоть в последние часы покаялся, попытался все исправит, а значит, думается мне, спасен. Кто знает, возможно, на загробных перекрестках мы встретимся, и этот дурень будет поражать меня своей мудростью. То, что я встречусь с теми, кого знал — не вызывает сомнения, побывав там, я уже виделся с духовным отцом, а значит и с близкими увижусь. Но личный опыт — одно, глуп тот, кто полагается лишь на себя, многих это сгубило, воинов, властителей, магов... да и простых людей. Сгубило-то многих, а вот научило... такое впечатление, что люди в самости увязли и не способны смотреть вокруг. Кто-то мог бы упрекнуть меня в противоречии, мол, призывает в себя смотреть, и критикует самость... нет здесь противоречия. Смотреть в себя — не значит не видеть происходящего вокруг. Смотреть в себя, значит познать свой внутренний мир и через него уже смотреть на внешний, ведь познавая мир внутренний, мы открываем внешний, потому, как и тот, и другой — части мироздания. Все в мире может быть разбито на части, ведь мироздание — огромная мозаика, состоящая из тысячи более мелких. Всякая часть, всякий фрагмент несет в себе информацию не только о той картине, к которой он относится, но и к полной картине мира. Внутренний мир каждого человека — подобный кусочек, который стоит на определенном в мироздании, и способен передать информацию о мироздании в целом, вот поэтому-то и может человек познать мир, через самого себя, вглядываясь в себя — видеть все мироздание. Ведь всякая часть несет информацию о том, частью чего она является. Как мудр Бог, сотворивший мир так, что самая малая часть, будто уменьшенный аналог макрокосма, мироздания. И человек, являясь частью мироздания, являет собой, точнее несет в себе образ всего мироздания, постигая себя — постигает мир...
Познание необходимо, ведь как человек сможет жить в мире, которого он не знает? Как я не представляю, что ждет меня в Забытых Землях. Если, познавая себя, человек познает мир, то о самости не может быть речи, обособленность не всегда порождает гордыню, ведь то, что видят окружающие и то, что есть на самом деле — почти всегда, разные вещи. Чтобы в совершенстве понять ситуацию человека, нужно прожить его жизнь, смотреть на мир его глазами, а такое возможно лишь Богу. Поэтому, полное взаимопонимание между людьми практически невозможно. Именно из-за этого меня раздражало, когда некоторые умники пытались сунуться в мою жизнь, одно дело — посоветовать, другое — влезть, и попытаться «помочь», сломав все, что выстраивалось долгими годами. Сам я нередко давал советы, но когда люди к ним не прислушивались — только радовался, ведь на мне не было лишней ответственности. Человек все равно поступает так, как ему нужно, и человек всегда прав в своем видении ситуация, никто не понимает его, кроме его самого и Бога, потому как, кроме этих двоих всей ситуации не открыто никому. Познание мира — путь к пониманию и других людей тоже, потому как они такие же части мира. Конечно, я говорю о людях, сохранивших человечность, а не уподобившихся скотам. Получается, что путь к пониманию людей опять же лежит через самопознание, самосозерцание. Но тут, как и везде, есть подводный камень, как раз самость. Чтобы решить проблему необходимо найти источник, загубив корень ядовитого растения, можно избавиться и от яда. Удачный пример: бороться с самостью — все равно, что обрывать ядовитые цветы — руки искалечишь, а все равно, новые вырастут. Корень самости, обособленности есть гордыня, человек постигающий премудрость не должен считать себя мудрецом. Дорога премудрости бесконечна, а значит, любое продвижение будет ничтожным. Корень самости в том, что человек начинает гордиться, считает всех остальных — тупым скотом и потому не мнит возможным опуститься до их уровня. Опять же перст какого-нибудь мага мог бы указать на меня. Да, как и во всяком, гордыня во мне есть, однако она умеренна и не становится причиной самости, люди меня гонят, а не я их. К тому же есть оговорка: человек всегда должен общаться с равными, и не, потому что другие недостойны, другие просто глухи, они не смогут или не захотят понять. Одно дело наставничество, другое — познание, их нельзя путать и объяснять гордыней. Впрочем, наставничество не мешает познанию. Все в мире любая деятельность может быть объяснена гордыней, но далеко не всякая является ее следствием. Как отличить? Со стороны — никак, а критерием истинности, в данном случае, будет человеческая искренность. Действительно, если человек ставит целью именно познание, мудрость, а не превозношение себя, за счет знания — то он не впадет в гордыню, следовательно в самость. А то, что не общается с иными, теми, кто не дошел до его уровня — то это потому, что он просто не может говорить на их языке, его влекут понятия, которые пока недоступны для иных, или же вообще неинтересны. Опять же, речь не идет о наставничестве, ведь для наставничества требуется быть услышанным.