- Ты уверен, что это безопасно?
Эдварда забавляет мой страх.
– Да, детка. Дай мне свою руку. – Он ступает в гондолу передо мной, а потом помогает мне, пока я вступаю сперва одной ногой, затем другой. Мы садимся, и мужчина начинает двигаться вниз по каналу. Я стреляю глазами вокруг, гадая, что находится в темной воде под нами.
- Никто не съест тебя. Обещаю. – Он целует мою руку, а потом наклоняется к уху: – До тех пор пока ты, конечно же, не захочешь этого.
Я отклоняюсь, расширив глаза.
– Твои грязные шутки становятся все более грязными, Эдвард. Я горжусь тобой.
Он оборачивает руки вокруг меня. Я расслабляюсь в его комфортных объятиях.
– Мы должны были сделать это давным-давно.
- Нет. Не должны. Мы делаем это сейчас, потому что это должно было произойти сейчас.
Я чувствую его тихий смех.
– Да, мэм.
- Я скучаю по Грейс.
- Я тоже. Но она будет в порядке. Уверен, она прекрасно проведет время с Элис и Эсме сегодня вечером.
- Фу. Мне не нравится, что наш ребенок носит одежду такой же стоимости, что и мои долги в колледже.
Его руки сжимаются сильнее.
– Спасибо.
Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него.
– За что?
- За то, что всегда говоришь «наш». – Его губы целуют мои. – За то, что ты - замечательная мать и мой лучший друг.
Я возвращаю ему поцелуй, но улыбаюсь.
– Я – лучший друг Джейкоба. Следи за собой.
Он улыбается.
– Прекрасно. Дополнение к моей жизни. Так лучше?
- Ты пытаешься воспроизвести момент Джерри Макгвайера под этим мостом со мной, Эдвард? - я показываю на мост, когда мы проплываем под ним. Становится темно, и в течение тех несколько мгновений кромешной темноты, когда его язык говорит со мной, мне хочется иметь большую-пребольшую кнопку «пауза». (п. беты: Джерри Макгвайер – романтическая комедия 1996 г. с Томом Крузом в главной роли.)
Есть одна особенность в Италии - у них делают такое печенье, которое заставляет думать о том, что кондитерская Элис даже не заслуживает права называться кондитерской. Я могу и не могу думать об этом дерьме, когда мы сидим и завтракаем в одном из этих маленьких кафе.
Глядя на нее.
Грейс была возвращена нам вчера вечером вся в дизайнерских брендовых вещах, которые стоят достаточно, чтобы оплатить наш дом. И соседский.
Я могла бы почувствовать немного злости.
Однако она действительно выглядит супер хорошенькой. Ну ладно, кондитерская Элис не такое уж и дерьмо. Она просто не такая, как это место. Посрать на терапию и все это рациональное мышление.
- Итак, мы думали сходить посмотреть достопримечательности сегодня утром. – Эсме ставит свой кофе или café. Вам выбирать. – Вы присоединитесь к нам?
Она делает такое лицо, которое ясно говорит: «Это из-за того, что вы позволили пропасть билетам, которые я подарила вам более чем пять лет назад и я потеряла чертову кучу денег».
Эдвард финансирует нашу поездку, чтобы компенсировать это. Он имеет серьезные проблемы с чувством вины. Я каждый раз просто должна успеть сказать «нет», когда его рот говорит эти вещи мне. Особенно, когда он это делает, находясь между моих ног. Увы, семья выбрала путешествие в Италию.
Это то, откуда Грейс учится этому дерьму. Ее способ. Способ Эдварда.
- На самом деле, я хотел бы сводить Беллу куда-нибудь, - отвечает Эдвард.
Мои уши шокированы. Прочтите мои предыдущие мысли.
- Но, дорогой, я действительно думаю, что мы должны провести время все вместе. Это должно было стать семейными каникулами. Я про то, что мы и так видим вас очень редко. Знаешь, после того как вы переехали от нас.
И, ладно, я солгала. Это - то, откуда учится Грейс. И, черт. Мама Эсме в этом хороша.
- Ма, пожалуйста. Мы можем сделать что-нибудь вместе попозже. Поужинаем или еще что-нибудь. Но я хотел бы провести вторую половину дня с Беллой. У нас уже есть планы.
- У нас планы? – удивленно спрашиваю я.
Его лицо выглядит уставшим.
– Да, любимая, у нас есть планы.
Эсме не сдается.
– Что ж, тогда мы просто присоединимся к вам. – Она поворачивается к Карлайлу и начинает обсуждать с ним, как перекроить их день. Эдвард раздраженно потирает лицо ладонями. Грейс просто потерялась во всем этом итальянском кондитерском раю.
Элис посмеивается над Эдвардом… а я… я чувствую себя в западне.
Мы все вместе идем смотреть историческую архитектуру и все остальное великолепное дерьмо, но, по правде, я чувствую себя здесь такой маленькой. Я ничего не знаю об этом, кроме того, что это выглядит симпатично. И я чувствую себя немного глупо, когда не понимаю, о чем говорят и спрашивают меня люди. Я цепляюсь за руку Эдварда и просто хожу за ними.
К полудню ноги Грейс сказали «достаточно». Эдвард сажает ее в коляску, Эсме катит ее, и мы продолжаем свой поход по бесконечным достопримечательностям. Эсме с Элис ходят взад-вперед, смеясь и потерявшись в своих разговорах. Карлайл пытается изучать карту, которая явно выдает в нас туристов. Я просто продолжаю идти, пока Эдвард не останавливается и моя рука не позволяет мне идти без него. Я, вопрошая, оборачиваюсь.
Он просто наблюдает за мной.
- Что? – Тишина. – Эмм … - я смотрю в другую сторону. – Мы сейчас отстанем от твоих родителей. – Его лицо говорит мне, что, вероятно, это и есть цель. Его руки притягивают меня к себе, подтверждая это. Я хихикаю. – Эдвард.
Выражение его лица меняется, смягчается, становится таким, что жалит меня прямо в сердце. Теплым. Его руки обхватывают мое лицо, заставляя сердце биться быстрее. Его губы - на моем лице, оставляя на коже нервозные брайльские письмена.
- Белла.
Это все, что он предлагает, когда его глаза творят что-то непонятное с моими внутренностями. Моими легкими, которые дышат тяжелее. Или не дышат вовсе. Мягкие кончики пальцев - на моих щеках.
- Ты знаешь, что я обожаю тебя, любимая?
Маленький смешок покидает мой рот. Я киваю.
– Так же, как и я тебя.
Ближе:
– Правда?
Мягче:
– Конечно.
Одно мгновение, и его пальцы оставляют мое лицо, перемещаясь вниз по рукам. Он пятится и тянет меня вперед, туда, где улица становится шире. Где большинство людей фотографируют, потому что здесь есть вещи, достойные съемки. Я не смогла бы сказать какие. Но все они делают это.
Его выражение лица - лукавое.
– Что ты делаешь, Каллен?
Но он не отвечает, а лишь позволяет легкой улыбке коснуться уголка его рта. Когда мы достигаем середины площади, он останавливается, держа мою руку в своей.
- Ты помнишь свое условие для переезда в Вирджинию?
Я киваю.
– Дерево. Да.
Его свободная рука опускается в карман. Он достает мобильный телефон и щелчком открывает его. Нажимает на несколько кнопок и передает его мне. Там фотография. Дерева. Я смотрю на него.
- Оно - наше. Его посадили, пока мы здесь. Я хотел тебя удивить, когда мы вернемся домой. Не только потому, что это было выполнение моего обещания, но и потому, что я знаю, как больно тебе было, когда в парке уничтожили дерево Чарли. – Я улыбаюсь и делаю шаг вперед, чтобы обнять его, но он качает головой. – Я не закончил.
Он забирает свой телефон и опускает его обратно в карман. Что-то еще опускается. Его колено. И телефон в его руке заменен коробочкой.
- На самом деле это осенило меня после того, как я поговорил с парнем, посадившим его - насколько оно похоже на нас. Он предупредил меня, что нет никакой гарантии в том, что оно приживется, потому что, когда выкапываешь дерево или саженец из своего места, убираешь от всего, что оно знает, оно может заболеть и умереть. Иногда можно спасти его, если вовремя заметить признаки, но, как правило, они умирают. Однако сама суть – в риске. Нет никакой гарантии, что может случиться. И если бы мы никогда не рисковали, Белла, то могли бы умереть. И мы не имели бы того, что имеем сейчас. А это дерево, я думаю, должно выжить, потому что оно получит много любви и заботы, так что на следующий год, когда его корни станут сильными и оно будет в состоянии выдержать вес миллиона огоньков и другого висячего дерьма, которое моя мать, конечно же, навешает на него, я хочу быть под ним. Я хочу тебя рядом с собой и Грейс между нами и хочу сказать, что люблю тебя и буду любить всегда. Поэтому я спрашиваю, выйдешь ли ты за меня замуж под тем деревом? Под нашим яблоневым деревом?
И если бы сейчас подул легкий ветерок, я бы улетела вместе с ним. Мои колени подгибаются. И я падаю на них и обнимаю его, как будто он - мое спасение. Как будто я не вижу его семью за его плечом, снимающих, как и другие идиоты, все вокруг. И я не хочу, чтобы этот момент когда-нибудь кончался. И когда мои глаза находят другие мои глаза и они улыбаются мне…
Это и не закончится.
Эпилог.
Белла.
- Иссусегребаноедерьмо, – вылетает из моего рта в момент интенсивного оргазма. Эти слова кажутся такими же греховными, как и наши действия.
Он задыхается рядом с моим лицом. Мои глаза закрыты, и его - тоже, и я знаю это только потому, что знаю его. Я знаю, когда его голова падает мне на плечо. Я знаю, когда его руки сжимаются вокруг моих бедер. Я знаю, когда…
- Дерьмо.
- Я знаю, детка. Так хорошо, - он тяжело дышит и вот-вот ухмыльнется. Я знаю это.
Я качаю головой в момент паники и слегка толкаю его.
– Нет, я имею в виду - дерьмо. Там парень снаружи косит лужайку.
Он поворачивает голову, глядя через плечо в большое кухонное окно. Следует раздраженный стон, а затем он тянет меня от холодильника, где наш завтрак был прерван чем-то более приятным.
В безопасности и уединенности прачечной я смеюсь. Он сажает меня на верх стиральной машины, и я чувствую себя до нелепого тепло. Мои бедра помнят то, что произошло здесь ранее. Судя по его хищной ухмылке, он тоже помнит.
Я отталкиваю его.
– Даже не вздумай. Я уже чертовски сильно опаздываю, Эдвард.
Он снова придвигается к моим губам.
– Тогда еще десять минут ничего не изменят.
Моя ступня упирается в его обнаженный живот.
- Я сомневаюсь, что опоздание в первый же день создаст хорошее впечатление обо мне.
Он берет мою ногу и показывает всю степень привязанности к ней, целуя ступню. Он шепчет в нее:
- Я думал, ты любишь меня.
Я улыбаюсь ему… всему этому.
– Так и есть, – я убираю свою ногу, – именно поэтому и не хочу напортачить.
Он следует за мной из прачечной, и, прежде чем вернуться в кухню, мы выглядываем из-за угла. Все чисто - жуткого парня, стригущего лужайку, не видно. Мы собираем с пола свою одежду и продолжаем день.
Поцелуй в макушку, пальцы на щеке.
– Я буду скучать по тебе. Я люблю тебя. Хорошего дня. – Это для Грейс. От Эдварда. – И не забудь съесть свой обед. Весь. – Он подмигивает.
Обнять, затем опуститься на колени, чтобы убедиться, что ее челка не лезет ей в глаза.
- Помни, мамочка будет рядом, в соседнем кабинете, если я тебе понадоблюсь, хорошо? Все будет хорошо. Эмм, и сядь впереди, чтобы тебе было видно. – Это я. Говорю Грейс.
Она оглядывается по сторонам. Ей нравится использовать свои руки вдобавок к голосу, и это чертовски прекрасно. Но она все еще маленькая, а у маленьких людей недоверие такое же большое, как большие люди.
«Я боюсь».
Я тоже. Но мы делали это раньше. Мы делали это раньше. Черт, мы делали это раньше. Ей протягивают руку, и она смотрит вверх. Ее глаза доверяют руке, и она берется за нее. Он храбрее меня, поэтому и делает неприятную работу. Я наблюдаю, как он помогает ей найти место. Подружиться. Поговорить с учителем, а я просто улыбаюсь и показываю пальцами «я люблю тебя» в ответ двум другим маленьким пальчикам, которым хотелось бы, чтобы моя задница не была такой трусливой.
Я буду неподалеку.
Это убеждение несет мои ноги в нужном направлении, пока я не размещаюсь в своем кресле и не поправляю табличку на столе, которая поясняет, кто я такая. Но в моей сумке есть кое-что, что содержит больше правды. Я удостоверяюсь, что стекло чистое и что я посмотрела на него достаточное время, чтобы преодолеть этот день, прежде чем вытащить подставку и установить его передо мной, готовясь к своей первой попытке в качестве консультанта.
Я не нужна ей.
У нее все хорошо.
Но я ловлю себя на том, что посещаю уборную слишком часто.
Уборную, которая расположена рядом с дверью в ее класс.
Маленькое окно позволяет быстро заглянуть внутрь.
И хранить мой ум от неизвестности весь остаток дня.
Почти.
- Я ничего не сделал! – Я наблюдаю за тем, как его вводят в мой кабинет.
- Драка в холле, миссис Каллен. Удачи вам с ним.
Я хочу сосредоточиться на том, что Джейкоб был усажен на стул передо мной и что у него проблемы. Миссис Каллен. Это дерьмо все еще звучит странно. Я улыбаюсь, как девчонка. Сосредоточься.
Когда дверь закрывается, я говорю:
– Знаешь, Джейк, когда я позволила тебе остаться с нами, то мне казалось, что это к лучшему. Именно это я сказала твоей маме. Теперь это заставляет меня быть похожей на чертову лгунью.
Он пыхтит и сутулится.
– Эта школа – отстой. Здесь слишком много маленьких детей.
- Город маленький, - пожимаю плечами я. – И к твоему сведению, если ты думаешь, что тебе приходится трудно из-за необходимости делить территорию с маленькими детьми, то попробуй быть мной. Я должна не только разбираться с теми парнями, но также иметь дело и с дерьмом, которое вытворяешь ты со своими тупыми друзьями-десятилетками.
Я надеваю свои очки. У меня отличное зрение, но я пытаюсь выглядеть профессионально. Не его другом. И к тому же им скоро предстоит встретиться с Эдвардом, и мне нужно привыкнуть их носить.
- Например, - я достаю папку с его данными, – драка в холле. Желаешь объяснить?
Он сползает ниже на стуле.
– Можем мы поесть пиццы на ужин?
- Джейкоб.
- Это глупо, Белла.
- Единственный, кто глуп здесь сейчас, это ты. Теперь сядь прямо на своем чертовом стуле и скажи мне, что не так, прежде чем я отправлю тебя в кабинет директора, а потом сможешь объяснить доктору Каллену за ужином без пиццы, почему мы имели это разговор.
Проклятье. Я хороша в этом.
Он выглядит сердитым, но слушает.
– Я видел, как какой-то мальчишка пялился на Брианну.
Она стала Брианной два года назад. Не Бри. Брианна. Бри больше не существует. Она - ребенок. Брианна – девочка-подросток, которая вызвала появление двух седых волосков на голове своего дяди. Тарелка овсянки, которую он ест каждое утро – результат жертвы другому имени. Ангелочку.
Здоровое сердце, кровяное давление или какое-то такое дерьмо.
- Ну, она очень симпатичная девочка. Это должно было произойти, - я пожимаю плечами.
Он наклоняется вперед.
– Она моя девушка.
- Во-первых, ты говоришь, как пещерный человек. Во-вторых, если ты будешь драться каждый раз, когда на Бри кто-нибудь посмотрит, то в ту же секунду будешь усажен в самолет и отослан домой. Подальше от Бри. И тогда… кто знает, Джейкоб. Она могла бы найти и другого парня.
Он ненавидит меня сегодня. Хорошо.
- Прекрасно.
- Хорошо. Теперь будь умницей и верни свою задницу в класс. И больше никаких неприятностей.
Он встает.
– Ты страшная, Белла.
Я смеюсь.
– Серьезно?
- Ага. – Он поворачивается к двери.
- О, и, Джейкоб… - я поправляю очки, – во время школьных занятий я – миссис Каллен.
И когда чуть позже я захожу в другой кабинет с двумя порциями шоколадного молока и двумя бутербродами с цыпленком, то продолжаю быть миссис Каллен.
- Боюсь, он с пациентом, миссис Каллен.
- Все в порядке, Регина. Я подожду в его кабинете. – Я угощаю ее небольшим количеством овсяного печенья и иду в его кабинет.
Внутри я раскладываю наш обед на столе и сажусь в его кресло. Я улыбаюсь улыбкам, смотрящим на него на его столе. Цветным фотографиям под стеклом, лежащим поверх столешницы. Памяткам, в которых он не нуждается. Он никогда бы не забыл.
Дверь открывается, и он выглядит радостным, но есть что-то еще.
- Что случилось?
Он садится на стул напротив меня. Берет шоколадное молоко и открывает его. Смеется. Делает глоток и качает головой.
– Ничего.
- Выкладывай, Эдвард.
Делает еще глоток.
– Поверь мне, ты не хочешь знать.
Он даже не заметил еще мои очки, которые означают: «Поверь мне, да, я хочу ».
Он улыбается, а я превращаюсь в слух.
– Этот ребенок… о, господи, - его рука в волосах, и я уже смеюсь. Его голос чуть понижается: – Этот ребенок пришел с очень… странной проблемой.
- Да, продолжай. Пожалуйста.
Он вздыхает.
– Это действительно не смешно, милая.
- Что-то подсказывает мне об обратном, но, ладно, я заткнусь.
Он бросает усталый взгляд и продолжает:
– Он вроде как… принял то, что не должен был. Травяную добавку. Это было… она была для его отца.
Я закусываю губу, так чтобы он рассказал мне остальную часть истории.
- Это вызвало у него эрекцию на протяжении…
И я не удерживаю свое дерьмо и смеюсь, падая лицом в стол. Я просто не могу удержаться. Мне так нужно воскресенье, Бог и прощение.
Он вздыхает.
– Именно поэтому я и не хотел ничего говорить тебе.
Я вскидываю голову.
– Прости. Здесь не над чем смеяться. Не над бедным ребенком, которому пришлось иметь дело с этим. Просто… - ах, дерьмо, я не могу остановить себя. Я хихикаю. Так хорошо. - Просто твое лицо. Я могу только представить, что ты увидел там. – Мой смех снова встречает его стол.
- Ты представляешь, как неловко, должно быть, было бедному ребенку, Белла? Сказать своей матери, что у тебя стояк, который не проходит?
Я пытаюсь успокоиться. Пытаюсь посмотреть на него, но мне как будто двенадцать лет.
- И для справки, мне не в радость иметь дело с эрекцией перед обеденным перерывом. Особенно, если это не моя собственная.
Он не помогает. Он знает об этом, правда?
Он качает на меня головой, когда берет свой завернутый в фольгу бутерброд. Откинувшись на спинку кресла, я беру себя в руки.
– Хочешь поговорить об этом? Я могла бы, эмм… - я поправляю свои очки, - притвориться терапевтом.
Он жует. Замечает мои очки. Я усмехаюсь и закидываю ноги на его стол, скрещивая их.
Он глотает.
– Мы собираемся обсуждать мою эрекцию?
Я поднимаю руку и вынимаю ручку из своего пучка, позволяя волосам рассыпаться по плечам.
– Все, что вы захотите, доктор Каллен.
И завернутые в фольгу бутерброды – ничто. И шоколадное молоко – ничто. А его стол, его столешница - все. И моя юбка оказалась чертовски замечательной идеей. Эти шпильки – чертовски изумительны вокруг его талии. Его пальцы, нашедшие мои подвязки, и последующие за этим стоны в мой рот повышают температуру между моих ног, и мои собственные руки цепляются за его халат и галстук, отчаянно пытаясь избавиться от лишних вещей. Влажные губы пробегаются по моей шее, пока на моей блузке расстегиваются пуговицы. Очки, его лицо, зарывшееся в мою грудь, и каблуки у его задницы. И я слышу звук ящика стола, но посрать на ящик.
- Нет. – Мой каблук упирается в его задницу, когда я пытаюсь втолкнуть его в себя. – Только ты.
- Белла, - это предупреждение, но я знаю, что делаю. Я знаю то, чего хочу.
Я позволяю ногам и языку, и пальцам в его волосах говорить за себя. Он сдается, хватает мои бедра и раздвигает их. Между мной и ним ничего нет, и это так чертовски хорошо. Так же замечательно, как и сегодня утром. Гораздо лучше, чем в кровати и использовании защиты.
Он тянет меня со стола. Мои ступни касаются пола, и я поворачиваюсь кругом. Раздвигаю ноги и наклоняюсь. Упираюсь локтями в стол, и его чертовы руки на моих бедрах – просто Небеса. Его член, погруженный глубоко в меня – Рай. Необходимость быть тихими – пытка. Его ладонь мягко хлопает меня по заднице - вероятно, за мое хихиканье ранее.
Я оглядываюсь через плечо и позволяю ему воплощать свою фантазию. Он заслужил это. Он смотрит на мои очки и держится за мои волосы, и мне хочется говорить ему грязное дерьмо и умолять его трахать меня жестче, но по другую сторону двери есть маленькие дети и медсестры, и этот город равняется на него. Этот город думает, что я - хорошая жена и мать, и миссис Каллен. Я готовлю лучшее овсяное печенье для ежегодной ярмарки домашней выпечки.
Он накрывает меня весом своего тела, как будто знает мои мысли. Его рот - возле моего уха, и, учитывая мощные глубокие толчки, ему приходится скрывать мои стоны, которые вырываются из меня, прижимаясь ртом к моим губам и подавляя их поцелуями.
И я знаю. Когда его тело напрягается. Когда его руки сжимаются вокруг меня. Когда его голова падает… но на этот раз все не так. Его ладони обнимают мое лицо, и он смотрит прямо на меня. По хорошей причине.
Словно у меня есть лишь секунда, чтобы принять решение.
– Ты уверена?
Я была уверена этим утром, и это дерьмо не изменилось. Я киваю.
И тотчас же его глаза закрываются. Тотчас же его тело напрягается, а голова падает на меня. Его губы целуют мою щеку, и с кем-то другим это был бы пошлый офисный перепих. Но мы – это мы, и это не перепих.
Я удостоверяюсь, что его волосы и галстук в порядке. Его палец поправляет мои очки, а мой палец проводит по ухмылке в уголке его рта. Он хватает его и переплетает наши руки. Его губы касаются моего лба.
- Как дела у Грейс?
Мое лицо прижато к его рубашке. Вдыхает немного лаванды и Эдварда на потом.
– Она в порядке. Но Джейкоб – задница.
Он говорит это только из-за Ангелочка:
– Разве так не всегда?
- Думаю, я исправила это. На данный момент. Так или иначе… мне нужно вернуться. – Я поднимаюсь на цыпочки и чмокаю его в губы. – Увидимся в семь.
- Мне принести желтую или розовую?
Я улыбаюсь его любви и заботе.
– Розовую. Ей бы понравилась розовая.
Он подмигивает мне, и на этом заканчивается лучший обед всех времен.
***
Ее маленькие ручки лежат на моих плечах, пока я помогаю ей одеть колготки. Потом обувь. Ее кудряшки выглядят восхитительно, завязанные на макушке. Розовой лентой.
- Поторопитесь. Мы хотим поиграть на сцене до начала спектакля, - просит Бри.
- Притормози лошадей. Она сейчас будет готова.
Бри кружится и смеется вместе с другими девочками, пока я удостоверяюсь, что упомнила все, что должна была сделать.
- Хорошо. Позволь мамочке сделать снимок. – Она стесняется, и это делает ее еще более хорошенькой.
- Это наша девочка.
Она улыбается, услышав бабушку, которую не видела со времени нашего последнего визита. И дедушка стоит рядом с ней. И Эдвард, великолепно выглядящий и подоспевший прямо в срок.
Эсме получает первые поцелуи и объятия, прежде чем мы находим свои места. Я все еще не видела, чем заканчивается «RENT», но, так или иначе, это кажется не таким значащим, как первое выступление Грейс в балетном спектакле. Это единственное выступление, которое я хочу досмотреть до конца. Мою нервозность успокаивает лишь рука Эдварда, лежащая на моей. Его лицо полно гордости, когда он смотрит на открывающийся занавес. Я хочу больше этого. С ним. (п.беты: «RENT» - мюзикл 1996 года Джонатана Ларсона, поставленный на основе оперы Джакомо Пуччини «Богема».)
Она не пропускает шаги. Не оступается и не теряется. Девочка рядом с ней оступается. Несколько раз. Ее слух не позволяет ей оступаться или падать. Она просто не обращает внимания. Просто ее имя – Грейс. (п.п.: в переводе с английского наряду с другими значениями – изящество, грациозность.) Она - совершенство и достойна своего имени.
Преподаватель вручает им за кулисами маленькие мешочки со сладостями и ленточки. Я сижу и жду. Моя камера - на моих коленях. Она много улыбается, и Бри, обнимая ее, хвастается своими собственными наградами, но это не то, чего я жду.
Показываются блестящие туфли, и никакие пакетики со сладостями или ленточки не сравнятся с ее папочкой. Ее папочкой, который опускается на колени и ждет, пока розовые балетки найдут его. Ждет, когда розовые губы улыбнутся, а карие глаза посмотрят так застенчиво, словно на ней распустились розовые цветы, и теплые поцелуи встретят ее щеку со всей гордостью и всей любовью, которых только хотелось бы любой маленькой девочке.
И именно этого ждет моя камера.
***
- Итак, как дела? Дом выглядит прекрасным. Во дворе цветы цветут, просто как в поле.
Я передаю Эсме чашку чая и сажусь рядом с ней за стол.
– Спасибо. Все хорошо. Даже великолепно.
Она улыбается.
– Тогда что скрывается в глубине этих карих глаз, Белла?
Она – мать. Всегда.
– Ничего. Просто я такая глупая.
- Почему?
Мои руки обнимают теплую чашку.
– Вы когда-нибудь чувствовали, что что-то может случиться? Просто все… слишком хорошо, чтобы быть правдой, или что-то такое?
- От старых страхов трудно избавиться?
Я киваю.
- Да. Как-то так.
- Несомненно, дорогая. У нас у всех это есть. Именно поэтому жизнь непредсказуема.
Я посмеиваюсь. Ее рука касается моего запястья, поправляя браслет, который я все еще ношу.
– Просто живи так, как будто каждый твой день – последний, и тогда не о чем будет сожалеть.
- Я стараюсь. – И мои губы не могут не улыбнуться. Эсме замечает это дерьмо. Ее взгляд и материнская сущность Эсме хотят знать. – Мы пытаемся зачать ребенка.
Ее глаза становятся круглыми и счастливыми.
– Правда?
- Пытаемся – ключевое слово. Не радуйтесь раньше времени, пожалуйста.
- Ну, я уверена, что у вас не возникнет никаких проблем. Вы оба здоровы, и я не могу представить, почему Господь не захотел бы наградить вас ребенком.
Я зато могу.
– Только не говорите Эдварду, что я рассказала вам.
Ее лицо недоуменно хмурится.
– Почему бы он стал возражать?
Сказать или нет? Черт.
– Потому что, я уверена, он уже и так чувствует ужасное давление, и если ничего не получится, он будет винить себя.
- Почему… есть что-то, чего я не знаю?
И мой большой рот:
– Он не смог иметь детей с Таней.
Ее глаза расширяются.
– Они… о, бож… я никогда… я не знала этого.
Я знаю.
– Просто ничего не говорите. Пожалуйста?
Она гладит мою руку.
– Молчу, как рыба.
Он заходит, когда мы допиваем наш чай. Улыбается и целует меня в макушку, прежде чем подойти к холодильнику. Я делаю так же.
И я не расскажу об этих улыбках. Неважно, сколько раз она будет спрашивать.
***
- Грейси, ты готова?
Она довольно кивает, сидя у него на коленях. Утром приехали еще двое гостей. Элис и Джаспер. Они сидят на диване, наблюдая, как Эдвард собирается играть на рояле. Грейс просто нравится класть свои руки на его, притворяясь, что она - тот, кто играет.
Он не возражает ей в этом.
Я вижу, как Джейкоб сбегает с Бри, но ничего не говорю. Они выходят через черный ход, и я решаю, что, пока они находятся на веранде, а не в его спальне, это дерьмо – нормально.
Все взгляды сконцентрированы на рояле. Эсме фотографирует и улыбается так, как будто не видела этого раньше, хотя она видела. Она просит об этом каждый раз, когда мы встречаемся. Когда музыка заканчивается и овации затихают, Элис остается стоять. Она улыбается Джасперу так, как будто что-то произошло. Это тот же самый взгляд, который у нее был, когда она объявила, что они собираются пожениться.
- Мы с Джаспером хотели бы кое-чем поделиться. Ну, фактически… мы с Джаспером и… эмм… - она кладет руки на свой живот, и предложение заканчивает ее улыбка от уха до уха.
И я хочу радоваться. Я хочу крепко обнять ее, как Эсме, со слезами счастья и всем тем дерьмом, что должен испытывать каждый приличный член семьи. Но я наблюдаю за тем, как смотрит на нее Эдвард, как он улыбается ей и старается сделать вид, что это хорошие новости, но я знаю его глаза, и улыбка не сможет скрыть страхи и неуверенность в них.
И когда мы лежим в постели, глядя на луну, смотрящую на нас, я права.
Он пропитан этим.
– Ты знаешь, что у нас может не получиться, верно, Белла?
Я рада, что он обнимает меня сзади. Я не хочу смотреть ему в лицо.
– Ммхмм.
- Прости.
Я оглядываюсь через плечо.
– Ты вправду просишь прощения за дерьмо, которое еще даже не произошло?
Он прячет лицо в моих волосах.
– В этом то и дело. Возможно, это и не произойдет.
- Прошел всего один день, Эдвард. Это недостаточно долго, чтобы попробовать или узнать о чем-то. Не мог бы ты иметь хоть немного чертовой веры?
- Я просто пытаюсь быть реалистом.
Иисус Христос. Я переворачиваюсь, чтобы посмотреть его проблеме в глаза.
– Я бы предпочла оптимиста.
Как маленький мальчик:
- У меня с Таней не получилось. Есть вероятность, что у нас тоже не сработает. Ты всегда говорила мне не быть наивным.
- А ты и не будь. Оптимист и наивный не одно и то же. Даже рядом не стоят. И для гребаной справки, я не Таня. Мы не… мы не ты с Таней. Мы – это ты и я.
Тихое:
– Я знаю.
Я дразнюсь. Вроде как.
– Так заткнись уже на хрен.
Он смеется.
– Прости.
- Прекрати повторять это, а просто посмотри на луну со мной. Она круглая и красивая, и не хочет слушать твои слезливые истории. - Я целую его в нос и откатываюсь на свою половину.
И чувствую его руки и смех.
– Я думаю, что ты выбрала правильную профессию, Белла.
И только луна видит, как я улыбаюсь.
***
Я направляюсь в учительскую комнату отдыха за содовой, когда слышу это. Звук металла. Громкий. Снова и снова. Мольбы девочки. Других детей. Я спешу туда.
- Джейкоб, нет! Остановись! – И она вот-вот получит удар в лицо, если не сдвинется. Овсяная каша не вылечит этого дерьма.
- Разойдитесь. Разойдитесь. – Я пробираюсь сквозь круг детей, и хорошо, что мне известно, как избежать кулаков и пинков. Благодаря Эммету и нашему прошлому. Я хватаю Джейкоба за рубашку и сильно тяну, пока он не убирает руки от мальчишки, которого ранее ударял об шкафчик.
Другой учитель помогает навести порядок, а я тащу задницу Джейкоба в свой кабинет. Он молчит, зная, что сейчас получит пинка под собственный зад. Я хлопаю дверью со всеми гневом и разочарованием, которые чувствую. Он падает в кресло.
- Что, черт возьми, с тобой не так, парень? Ты что, не понял нашего небольшого разговора о прекращении драк и отправке тебя к матери?
Он вскакивает.
– Тот парень прикасался к Брианне.
- Меня не волнует. Ты не должен нападать на людей, Джейкоб.
- Ты не понимаешь. Он пытался прикоснуться к ней так… как… как прикасаюсь к ней я. – Его лицо немного успокаивается. – Он причинил ей боль.
- Тогда скажи учителю. Или мне. Это у него были бы тогда проблемы. Сейчас посмотри на себя. Неприятности у ТЕБЯ. Опять.
Он сползает вниз на кресле.
– Если бы кто-то сделал тебе больно, разве доктор Каллен не защищал бы тебя?
Да. Я обхожу стол и занимаю свое место.
– Джейкоб… ты не можешь бить людей. Ты просто не можешь. И доктор Каллен никогда бы не… - я даже не могу выговорить это фальшивое дерьмо. Конечно, он бы ударил. Он ударил Эммета кулаком в лицо и ссорился с ним, по меньшей мере. – Ты просто не можешь бить людей.
Он молчит в течение минуты. Я потираю свое лицо. Я достаю папку с его делом.
– Что он делал с Бри?
Этот стол и мои очки уже потеряли немного его доверия.
– Я уже сказал тебе.
- Тогда повтори это мне снова.
Он скрещивает руки на груди.
– Я говорил ей не носить эту юбку. Она слишком короткая, - фыркает он. – Мне просто не нравятся люди, которые причиняют ей боль, Белла. Что взглядом. Что словами. Чем угодно. Она плакала, потому что он сказал грубые вещи… о том, что хотел бы сделать с ней, и я просто хотел защитить ее. Понятно?
Джейкоб упирает взгляд в стену, и мне хочется разозлиться на него. Мне хочется в который раз сказать ему, что он не может бить людей. Мне хочется сказать, что он должен вернуться домой. Но когда-то и я была девочкой, нуждающейся в защите и в человеке, который бы вступился за нее, и хотя он пока может и не мужчина, но ближе к этому званию, чем большинство тех, которых я встречала.
Я закрываю его папку.
- Как твой друг, Джейкоб, я чертовски горжусь тобой. Но как твой консультант, я решаю, что ты проведешь следующие две недели под домашним арестом, и каждое утро ты будешь вставать на час раньше и приезжать в эту школу, чтобы проверить, нет ли какой жвачки, прилепленной под столами в кафетерии. Я слышала, что леди на раздаче терпеть не могут заниматься этим, а так как ты хочешь помочь и быть защитником меньших и прочее, тебе не доставит труда защитить их пальцы от чертовски липкой жвачки, которую вы, придурки, оставляете под столами. Верно?
Он закатывает свои глаза и ненавидит меня сейчас.
- Верно?
Он хлопает ладонями по подлокотникам кресла.
– Да. Как скажешь.
***
Я плюхаюсь на диван. Эдвард отводит взгляд от телевизора.
– Что случилось, детка?
- Спроси меня, что не случилось. Этот список короче.
Он пододвигается.
– Я не знал, что у первоклассников так много проблем.
Я слегка пихаю его.
– Знаешь ли, я имею дело не только с маленькими детьми.
Он тянет меня к себе.
– Расскажи доктору Каллену обо всем этом, доктор… - он смеется, – Каллен.
Я гримасничаю.
– Это просто Джейкоб. Он начал чудить.
- В школе?!
- Нет, на Юпитере. Конечно, в школе. - Он молчит, а я жалуюсь неподходящему для этого человеку. – Прости. Он просто злит меня.
- Что он сделал?
- Он все время дерется из-за Бри. Он, очевидно, очень ревнив, чего я не знала. Он выбил сегодня дерьмо из какого-то мальчишки, который заставил ее плакать.
И неподходящий для этой беседы человек говорит:
– Почему она плакала?
- Мальчишка что-то ляпнул о ее короткой юбке. Напомни мне поднять тему дресс-кода на следующем родительском собрании или чем-то таком. Так или иначе, он сказал что-то грубое, из-за чего, полагаю, она и расплакалась, а Джейкоб поколотил его задницу.
- Ха.
Я передвигаюсь так, чтобы увидеть его лицо.
– Ха? Я говорю тебе, что Джейкоб избивает людей, а твой единственный комментарий - «ха»?
Он пожимает плечами.
– Я бы сделал то же самое, если бы кто-то заставил тебя плакать.
Проклятые мужчины.
- Я отправлю его домой, если он будет продолжать это дерьмо.
Эдвард притягивает меня к своему боку.
– Я поговорю с ним. И с Бри. И с Кармен. Больше никаких коротких юбок.
Его пальцы копошатся в моих волосах, и это поразительно расслабляет. Он откидывается так, что я оказываюсь на его груди, и вскоре наши губы находят друг друга. Моя спина упирается в спинку дивана, а нога, которую он поглаживает рукой, оборачивается вокруг его бедра.
- Грейс гуляет с твоими родными. У Джейкоба футбольная тренировка. Знаешь, у нас есть немного времени. Наедине.
Его рука поднимается выше, отвечая мне. Губы - под моим подбородком, и я предоставляю ему больше доступа. Я задыхаюсь от его тепла и запаха лаванды. Мое лицо пылает, и мое сердце сильнее бьется из-за него. Мои руки находят его лицо, и я жажду его около своего. Я держу его так, прижавшись лбом к его лбу, и мне не нужно ничего говорить. Он просто знает, что это из-за моей любви к нему. Потому что мне хватило бы и одного того, чтобы просто чувствовать его лицо в своих ладонях. Он здоров, а я была бы просто счастливицей.
Мое сердце бьется в унисон с дыханием, когда он оставляет на моих губах легкий поцелуй. Потом в одном уголке рта, затем в другом. Его глаза горят. Такие живые и наполненные, и я прижимаю его к себе, пока не заканчивается кислород.
Я поднята с дивана и избавлена от одежды, когда мы достигаем нашей комнаты. Я нежно уложена на кровать. Его колени вжаты в матрас. Губы целуют мой пупок. Местечко над сердцем. Затем его лицо поднимается к моему. Он смотрит вниз. И солнечные пятна в зелени его глаз отражаются, как сквозь окна.
- Ты хочешь зачать ребенка со мной, Белла?
Я беру его лицо в свои ладони.
– Я просто хочу тебя. Все остальное – это лишь по-настоящему большой бонус.
И солнце исчезает из его глаз, когда он закрывает их. Склоняется. К моим губам, а я смотрю на луну, желая, чтобы там жил человек, который услышал бы мои тихие молитвы о чуде, прежде чем солнце снова встанет.
***
- Я не могу поверить в то, насколько голодна. – Я иду за Элис, пока она пытается съесть половину торгового центра.
Я пожимаю плечами.
– Это ребенок. По крайней мере, ты все еще худая. Я уже была жирной коровой в шесть месяцев. – По правде говоря, о